Маршал Малиновский

Обычно вечерами, когда отец бывал дома, мы с мамой сиживали у него в кабинете. Тихо, чтобы не мешать папиным занятиям шахматами или чтением. В Москве привычки не переменились, но поменялись книги. Папин стол заняли университетские учебники по физике, исследования по ракетной технике, а в последние 3 года их потеснила история — все, что касалось Первой мировой войны и русского экспедиционного корпуса во Франции, было внимательнейшим образом прочитано».

Еще Наталья Родионовна помнит, что в библиотеке были две книги, которые обычно читают начинающие писатели:

«…выпущенные ленинградской “Красной газетой”, пособия из серии “Что надо знать начинающему писателю”: “Выпуск первый. Выбор и сочетание слов” и “Выпуск второй. Построение рассказов и стихов”. Как ни странно, эти две книжицы с вопросительными и восклицательными знаками на полях, NB и заметками на полях сохранились».

Отец, по ее словам, решающим образом повлиял и на выбор ею профессии филолога-испаниста:

«Только поступив на испанское отделение филологического факультета, я известила об этом родителей, доказывая самой себе свою взрослость и самостоятельность.

Не скажу, что с пеленок мечтала о филологии. Лишь со временем поняла, что мой выбор — Испания — не только верен, но и предопределен судьбой отца. К концу первого курса он подарил мне привезенную им из Испании в 1938 г. редчайшую книгу — прижизненное издание “Кровавой свадьбы” Федерико Гарсиа Лорки, и мне показалось, что моим выбором он доволен. Отец был уже болен, когда я перешла на третий курс. Но первую мою печатную работу — статью в “Неделе” о Лорке в новых переводах — он послал Долорес Ибаррури с надписью по-испански: “Смотри, Пассионария, о ком пишет моя дочь”. И подписался своим испанским псевдонимом — “Коронель Малино”».

В другой раз Наталья Родионовна рассказала об этом эпизоде более подробно: «Когда я принесла папе, уже в больницу, свою первую статью о новых переводах Гарсиа Лорки, он прочел, чуть похвалил, чуть поругал и написал в верхнем углу газетной страницы по-испански: “Смотри, Пассионария, о ком пишет моя дочка”. И подписался: Коронель Малино. Велел положить в конверт и отправить Долорес Ибаррури, Через месяц, уже когда папы не стало, пришло письмо и подарок — том Рафаэля Альберти с трогательной дарственной надписью».

И языки дочь выучила те же, что и отец: французский и испанский. А вот как Наталья Родионовна охарактеризовала литературное творчество отца:

«Дело, которому служил отец, забирало его без остатка, не оставляя времени на воспоминания — жанр преимущественно пенсионный.

…У меня хранится рукопись книги — 11 толстых тетрадей, исписанных ровным, красивым почерком без помарок и исправлений. На первом листе дата — 4 декабря 1960 г., предварительное название “Незаконнорожденный. Часть первая” и вверху пометка: “Примерный план (набросок)”. Одиннадцатая, последняя тетрадь дописана осенью 1966-го. Работу оборвала болезнь, и можно только гадать, как отец предполагал работать над текстом дальше. Но одно ясно: сделанное он считал предварительной работой, первым черновиком. В этом проявились и естественная для него требовательность к себе, и в высшей степени ответственное отношение ко всякому труду, в том числе и непривычному ему литературному. Он считал, что только начинает осваивать его, поэтому никогда не говорил о книге. Если спрашивали, отмалчивался, но иногда, как бы вне связи со своей работой, рассказывал какой-нибудь эпизод, уже написанный или только обдумываемый.

И все-таки почему не мемуары? И почему не о главном — не о Второй мировой? Этими вопросами задавались все знавшие, о чем пишет отец, а их было немного. Человек замкнутый, он не делился замыслами, не спрашивал совета и не вдавался в объяснения. Если бы он успел довести работу до конца, наверное, сам объяснил бы, почему ему было естественнее писать о себе как о другом человеке. Думаю, ему нужна была дистанция между ним самим и героем, обусловленные ею свобода и отстраненность. Но, кроме того, мне кажется, этот взгляд на свою судьбу, как на чужую, отвечал его замыслу — исследовать, как складывается человек, становится человеком, понять, что в нем от времени, от других людей, что от своей воли, что от случая. А книга о Второй мировой была бы написана, если бы жизнь продлилась. Осенью 1966 г. отец отдал на машинку “примерный план-набросок” первой части — рукопись книги, которую в издательстве назвали “Солдаты России”, но работать над ней дальше и даже вычитать верстку ему уже не пришлось».

В другом мемуарном очерке Наталья Родионовна сообщает некоторые дополнительные подробности о романе «Солдаты России»: