Маршал Шапошников. Военный советник вождя

И еще один аспект. Как профессиональный военный, Шапошников ясно сознавал достоинство единоначалия, особенно в трудные моменты, в критических ситуациях, когда кому-то необходимо принимать непростые решения и нести ответственность за их реализацию. А Россия после Гражданской войны постоянно находилась в труднейшем положении, вынужденная опасаться агрессии и с запада, и востока. Сталин превращался не просто в лидера, а в символическую фигуру, сплачивающую народ, внушающую веру в правильность избранного пути и неизбежность победы.

В наше время, после того как прошел хрущевский вал обличения культа личности Сталина, это имя усилиями антисоветской пропаганды стало восприниматься как нечто преступное. Великий государственный деятель, руководитель страны и армии, победившей фашизм, спасший огромное число (в частности, евреев) от уничтожения или рабства, был представлен как злодей и тиран.

Шапошников жил в то уже далекое героическое время. Тогда только откровенные и оголтелые враги России позволяли себе хулить Сталина. Но даже и они не скатывались до лжи и клеветы нашего времени (если исключить японскую или геббельсовскую пропаганду в мировую войну). Нет сомнений, что Борис Михайлович искренне и с полным основанием восхвалял Иосифа Виссарионовича, которого знал не понаслышке.

Другое дело — стиль речи. Он явно упрощен, подведен в некоторых случаях под газетную риторику. Объяснение этому простое: на съезде присутствовало много рабочих и крестьян, людей без высшего, а то и среднего образования. Они прославились не дипломами и должностями, а трудовыми успехами, были представителями победившего пролетариата. Поэтому с трибуны надо было говорить доходчиво.

НЕ ОПРАВДАЛ ДОВЕРИЯ

Опала Б.М. Шапошникова выглядит очень странно, если не загадочно. Шутка ли сказать: с мая 1928 года — начальник штаба РККА, с октября 1930 года — член ВКП(б) без прохождения кандидатского стажа, участник XVIII съезда партии, вдруг после операции спецслужб «Весна» в апреле 1931 года переведен «в глушь», в Самару. В чем он провинился? Перед кем?

Правда, в июне 1931 года Реввоенсовет СССР утвердил Бориса Михайловича почетным красноармейцем 56-го кавалерийского полка 10-й Майкопской дивизии и 166-го стрелкового полка 56-й стрелковой Московской дивизии. Но это более всего похоже на утешительное поощрение.

Во всем этом следует разобраться основательней. До сих пор, несмотря на ряд серьезных публикаций, многие вопросы остаются без убедительных ответов. Они относятся, прежде всего, к судьбе Тухачевского (можно сказать, антипода Шапошникова). Удивителен его стремительный карьерный взлет, хотя имелись веские компрометирующие материалы — в отличие от Шапошникова. 25 августа 1930 года на Тухачевского как на участника заговора, выступавшего в узком кругу с резкой критикой Сталина, дал показания не кто иной, как его старый соратник и пропагандист Н. Какурин! Об этом В. Менжинский 10 сентября написал Сталину, находившемуся в отпуске: «Я доложил это дело т. Молотову и просил разрешения до получения Ваших указаний держаться версии, что Какурин и

Троицкий арестованы по шпионскому делу. Арестовывать участников группировки поодиночке — рискованно. Выходов может быть два: или немедленно арестовать наиболее активных участников группировки или дождаться Вашего приезда, принимая пока агентурные меры, чтобы не быть застигнутым врасплох. Считаю нужным отметить, что сейчас все повстанческие группировки созревают очень быстро и последнее решение представляет известный риск».

Через две недели, внимательно ознакомившись с полученными материалами, Сталин не принял никаких решительных действий. Написал Г. Орджоникидзе: «Прочти-ка поскорее показания Каку-рина — Троицкого и подумай о мерах ликвидации этого неприятного дела... Стало быть, Тухачевский оказался в плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже антисоветскими элементами из рядов правых... Видимо, правые готовы идти даже на военную диктатуру, лишь бы избавиться от ЦК, от колхозов и совхозов, от большевистских темпов развития индустрии... Покончить с этим делом обычным порядком (немедленный арест) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело...»

Он не торопился. Вернувшись в Москву, Сталин обсудил с В. Менжинским и начальником Особого отдела ОГПУ К. Ольским дело о военном заговоре. На очной ставке с Тухачевским в присутствии Сталина, Ворошилова и Орджоникидзе подследственные Ка-курин и Троицкий подтвердили свои показания. Протоколы допроса уничтожены или надежно спрятаны (почему?!). Совершенно непонятно, на каком основании Сталин решил это дело закрыть.

Тогда в Москве проходил очередной Пленум РВС СССР. На нем присутствовали руководители Украинского военного округа во главе с И. Якиром. Они, а также Я. Гамарник дружно заступились за Тухачевского. И Сталин написал 23 октября Молотову, что тот «чист на все 100 %. Это очень хорошо».