Маршал Шапошников. Военный советник вождя

«Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас. Мне кажется, что мы должны покупать этих специалистов, привлекать умело к себе, чтобы поскорее догнать в том, в чем мы отстаем. Я не думаю, чтобы немецкие специалисты оказались бы хуже политически или более опасными, чем наши русские специалисты». Суждение более или менее справедливое в первой своей части, но очень сомнительное или даже ложное — в завершении.

И претензии Тухачевского на роль «красного Бонапарта» были смехотворны. Ведь настоящий Бонапарт несколько лет тянул лямку в провинциальном гарнизоне, познал военную службу изнутри, досконально. Попутно написал несколько работ по математике и баллистике, очень много читал. А Михаил Николаевич попал прямо из военного училища в окопы Первой мировой войны; участвуя в боевых действиях всего несколько месяцев, оказался в плену. Зато потом хвастал, будто получил чуть ли не все боевые ордена Российской империи. Он умел выслуживаться перед начальством и приобретать высоких покровителей — вот секрет его карьеры.

257

Однако наиболее полное представление об этих людях оказалось ошеломляющим, когда через полвека были открыты (лишь частично) материалы их процесса. Обвиняемые признавались потрясающе, неправдоподобно быстро! «До сих пор не содержится ответа, — пишет В.З. Роговин, — на многие законные вопросы, возникающие при анализе дела генералов. Я имею в виду прежде всего вопрос о причинах признаний подсудимых и написания ими перед судом рабских писем Сталину. В большинстве исторических работ, посвященных делу Тухачевского, эти признания объясняются исключительно применением физических пыток. Однако такое объяснение представляется несостоятельным по целому ряду причин».

Он перечисляет эти причины. От профессиональных военных, находящихся в расцвете сил, «следовало ожидать значительно большей стойкости, чем, например, от Зиновьева и Бухарина». (Можно припомнить Радека, который около двух месяцев изводил следователей.) Известно много случаев, когда даже самые жестокие пытки не могли вырвать у подследственных лживые признания. А тут еще не только признавали свою вину, но и выдавали реальных или мнимых (как некоторые считают) соучастников.

Находясь под следствием, Тухачевский написал обширную докладную записку, посвященную возможной будущей войне. Если у него достало физических и моральных сил для такого сочинения, то почему он перед следователями оказался таким слабым и робким, что по их указке давал ложные показания на себя и на своих друзей и знакомых?

Трудно считать всех, кто давал признательные показания, такими жалкими и подлейшими доносителями на ни в чем не повинных людей. С одной стороны, некоторые заговорщики, не потерявшие еще окончательно совесть, узнав, что их заговор раскрыт, с некоторым даже облегчением могли давать показания, подсознательно чувствуя, что их заговор преступный. С другой стороны, многие антисталинисты (военные и гражданские лица) были из числа «раскаявшихся», притворно отказавшихся от своих оппозиционных убеждений. В действительности, они продолжали скрыто противостоять сталинскому курсу. Такая двурушническая позиция тоже не способствовала крепости их духа.

Они понимали, что правда и народ не на их стороне, что действительно замышлялось преступное деяние. Но главное — это предъявляемые им документы, свидетельства, показания арестованных ранее, донесения секретных агентов. Получалось, что след-

258

ствию почти все уже известно. Тухачевский, Гамарник, Якир уже заранее ощущали, а затем и ясно понимали, что они находятся на подозрении, за ними наблюдают и могут в скором времени арестовать. Такое состояние неопределенности, постоянной угрозы деморализует человека, подавляет его психику.

...В середине января 1937 года Сталин получил от корреспондента «Правды» А. Климова письмо, в котором со ссылкой на достоверные источники в Германии тот сообщал о связи немецких правящих кругов с руководством Красной Армии и лично Тухачевским. Сходные сведения были получены и от генерала Скоблина («Фермера») из Парижа. В послании упоминались циркулировавшие в белоэмигрантских кругах слухи о том, что в СССР готовится военный переворот. В апреле 1937 года начальник Главного управления РККА комкор С. Урицкий доложил Сталину и Ворошилову, что в Берлине поговаривают об оппозиции советскому руководству среди высшего комсостава Красной Армии.

На Тухачевского скопилось много компромата. Кольцо вокруг него стало сжиматься. Он начал чересчур «баловаться» коньячком, чего раньше за ним не водилось. Сестре высказал сожаление, что не стал в юности музыкантом (как известно, он неплохо играл на скрипке и даже сам мастерил эти музыкальные инструменты).