Маршал Шапошников. Военный советник вождя

«Вдруг 15 июня, — вспоминал он, — газеты принесли чрезвычайное известие: в Сараево убит наследник австро-венгерского престола Франц-Фердинанд. Никто не думал, что сараевский выстрел будет иметь роковые последствия. С личностью этого отпрыска связывали широкие планы распространения Габсбургской монархии на восток и на юг за счет славян. Убийство Франца-Фердинанда, казалось, сводило на нет мечты об этом государстве и отодвигало угрозу войны. Сараевскому убийству не придавали особого значения. Мало ли убивали коронованных особ? Вспоминался анекдот с убийством в Москве в 1905 году великого князя Сергея Александровича. Когда на месте происшествия собралась толпа, городовой стал убеждать всех разойтись. Какая-то старушка поинтересовалась, кого убили. Представитель власти величественно ей ответил: “Проходи, бабушка, убили кого надо!” Так и с убийством Франца-Фердинанда рассуждали: убили кого надо».

Однако вскоре начались события, заставлявшие насторожиться всерьез. Сначала их конная группа (как положено — без оружия) решила проехать через границу в Иоганнесбург. Их не пропустили. Прежде ничего подобного не случалось. От своего агента Шапошников узнал, что в австрийском штабе, расположенном в Кракове, идет лихорадочная работа до поздней ночи: офицеры трудятся над какими-то планами.

На летнем кавалерийском сборе настроение было мирное. Составлялись задания для будущих тактических занятий. На середину июля были назначены первые в текущем году офицерские скачки дивизии. Активно обсуждались кандидатуры коней, участвующих в скачках, и шансы всадников.

Тем временем ситуация в Европе накалялась. Австро-венгерское правительство обвинило Сербию в попустительстве убийству эрцгерцога Франца-Фердинанда и антиавстрийскому движению.

83

Руководству Сербии предъявили жесткий ультиматум; выполнить все его требования практически было невозможно. Стало быть — война.

13 июля днем начинались первые скачки. Начальник дивизии пригласил Шапошникова ехать на них вместе с ним. Собираясь, Борис Михайлович обратил внимание на только что доставленную из штаба 14-го корпуса срочную секретную телеграмму. Сел за ее расшифровку (шифры были у него как у замещающего начальника штаба дивизии).

Текст гласил: по высочайшему повелению 13 июля объявляется первым днем подготовительного к войне периода. Войскам следовало немедленно отправиться на зимние квартиры (то есть — к границе).

Борис Михайлович поспешил на скачки и поднялся на судейскую вышку, где находилось командование дивизии. Гремела музыка, веселились зрители, готовился первый заезд. Чтобы не создавать паники, Шапошников переждал окончание заезда, после чего отозвал генерала Новикова и прочел полученную телеграмму. Предложил: завершив скачки, собрать командиров полков и сообщить им о приказе. Надо было торопиться, чтобы вовремя подойти к границе, до которой более ста километров.

И тут Новиков в каком-то экстазе прямо с судейской вышки, несмотря на присутствие множества посторонних лиц, огласил секретную директиву. Все более воодушевляясь, он произнес энергичную речь, призвав к защите веры, царя и Отечества. Загремело «ура!», оркестр грянул гимн. Поле быстро опустело.

Шапошников, слегка ошеломленный, решил на будущее: порой надо сохранять секреты даже от своего начальства.

НАЧАЛО ВОЙНЫ

Борис Михайлович понял: начинается война, хотя еще официально не объявленная. Он решился на инициативу, граничащую с самоуправством: объявил о мобилизации всех частей, полной готовности к боевым действиям, ибо для дивизии, стоящей на границе, дорог каждый час.

«Произносивший громовые речи на Радугском поле, Новиков замялся и спросил, не сделает ли на нас начет контроль, если мобилизации не будет. Я успокоил его, что все сойдет благополучно, и получил разрешение».

84

Вечером 16 июля послал полкам распоряжение о начале с 17 июля общей мобилизации дивизии. В Петркув был командирован второй старший адъютант для мобилизации обозов 2-го разряда частей дивизии. Таким образом, не уведомляя начальство, 14-я кавалерийская дивизия с утра 17 июля еще до объявления общей мобилизации фактически к ней приступила. Зевать не приходилось!

Теперь все части укомплектовывались по численности военного времени, Шапошников едва справлялся с нахлынувшей срочной работой. Случались и недоразумения. Тем не менее, когда пришла телеграмма из Петербурга — «Германия объявила нам войну. Сухомлинов», — дивизия уже подготовилась к этому.

Были высланы два эскадрона разведки с заданием перейти границу и провести рейды вдоль нее.

Одна группа заняла с боем станцию Гербы-прусские. Другой разъезд в составе 9 солдат с офицером столкнулся с немецким батальоном, расположившимся на бивуак. С криками «Казаки!» часть немцев в панике бросилась прятаться в лес, а другая схватилась за ружья. Наш разъезд, испугавшийся не меньше противника, развернулся и пустился наутек.

Проскакав галопом шесть верст, пересекли границу и остановились на отдых, считая себя в безопасности. Хотя теперь, с началом войны, линия границы потеряла свое значение.