Маршал Жуков

Во-вторых: потери в операциях Жукова были меньше, Чем у других наших полководцев. Прикиньте, сколько полегло бы солдат и офицеров, если бы эти семь рубежей пробивать последовательно, в стиле Еременко. Сколько на это потребовалось бы времени? По 3—5 дней на каждый рубеж (как минимум) — это 21—35 дней. А в стиле Рокоссовского? Тоже не меньше месяца. И еще неизвестно, как развивались бы события, немцы могли и остановить наше наступление. А потери в этом случае были бы весьма тяжелые. Прибавьте расход боеприпасов, горючего и прочего обеспечения — операция стоила бы во много дороже — это тоже надо учитывать, возможности снабжения не бездонная бочка. Израсходовали запасы здесь, пришлось бы 2—3 месяца накапливать, подвозить для следующей операции.

Таким образом, ввиду быстротечности жуковской операции — потери в ней были минимальные, потому что противник не успевал последовательно занимать свои рубежи, а наши войска, уходя в глубь обороны противника, несли меньшие потери. И следовательно, Жуков в этой операции не потерял, а спас десятки тысяч жизней людей, которые могли бы погибнуть при осуществлении Висло-Одерской операции, если бы она шла не так искусно, как ее провел маршал Жуков.

В 1993 году в Военном издательстве вышло статистическое исследование — «Гриф секретности снят». После многих дискуссий и споров о потерях наших войск в годы войны книга, составленная работниками Генштаба на основе подлинных архивных документов, как бы подводит итог и пытается положить конец всем кривотолкам на эту тему.

О потерях 1-го Белорусского фронта в Висло-Одерской операции сказано следующее:

«Продолжительность операции 23 суток. Ширина фронта боевых действий 500 км. Глубина продвижения советских войск 500 км. Висло-Одерская операция включает... Варшавско-Познаньскую операцию... Численность войск 1-го Белорусского фронта к началу операции — 1 028 900. Безвозвратные потери (за весь период) (убитые) 17 032; санитарные потери (раненые и больные) 60 310. Всего потеряно 77 342».

Если напомнить, что в Брусиловском прорыве, который принято считать очень удачным, было в российской армии только убитыми 500 000 человек, то потери 1-го Белорусского фронта, при таком размахе и количестве участников, можно назвать не только минимальными, но просто мизерными даже в сравнении с потерями наших войск в других операциях.

Например, в победной наступательной Сталинградской операции. На Юго-Западном фронте (Ватутин) из общего числа 398 100 человек убито 64 649, раненых и больных 148 043, всего потеряно 212 692 (больше половины!).

На Донском фронте под Сталинградом (Рокоссовский) из 307 500 человек убито 46 365, ранено 123 560, всего потеряно 169 925 (больше половины).

На Сталинградском фронте (Еременко) было 429 200 человек, убито 43 552, ранено 58 078, всего потеряно 101 630 (25%).

А всего в ходе сталинградского наступления из 1 143 500 человек убитых 154 885, раненых и больных 330 892, общие потери 485 777 (почти половина всех участников сражения).

Напомню, в результате этой операции окружили 6-ю армию Паулюса и другие части — всего 330 000 человек, после завершения операции «кольцо» в плен взято 95 тысяч солдат и офицеров. Сравнив цифры, убедитесь, как дорого нам стоил поворот в войне под Сталинградом (причем цифры эти без потерь в оборонительных боях).

В период Нижнеднепровской стратегической наступательной операции в подчинении И. С. Конева при освобождении Правобережной Украины во 2-м Украинском фронте было 463 500 человек (35 дивизий), из них убито 77 400, раненых/больных 226 217, всего потеряно 303 617 (почти 70% л/с).

Не буду приводить другие цифры, скажу коротко для сведения всех критиков маршала Жукова: посмотрите эту книгу и убедитесь, потери в боях под руководством Жукова были меньше, чем у других наших полководцев.

Еще встречал я не раз сомнения насчет мастерства Жукова: у него, мол, всегда было много войск и средств усиления. Не вижу необходимости пространно опровергать такое мнение, напомню кратко: Жуков руководил самыми крупными сражениями, и наличие в них больших масс войск и техники закономерно и естественно, иначе просто не могло быть.

Каждый вид искусства — живопись, скульптура, театр — по-своему вызывает у зрителя положительные эмоции — восхищение мастерством, удовольствие от соприкосновения, удивление, что может быть достигнуто такое совершенство и, наконец, нравственное и даже идеологическое воздействие на того, кто видит это творение мастера.

Как же быть с военным искусством? Если оно действительно искусство, то должно оказывать такое же воздействие и вызывать подобный прилив положительных эмоций. На первый взгляд военное искусство таких высоких чувств и взволнованности не вызывает. В чем оно проявилось? В беспощадной, грубой схватке людей и техники, обоюдно уничтожающими противостоящую сторону. Казалось бы, о каком искусстве может идти разговор, когда льется кровь и гибнут люди? Но, повторяю, это лишь первое поверхностное, дилетантское, некомпетентное мнение.