Маршал Жуков

21 апреля Гитлер перешел в новое, более глубокое бомбоубежище, которое только что для него специально было достроено. Оно находилось рядом с прежним бомбоубежищем, которое размещалось под рейхсканцелярией, но над этим бункером уже был 8-метровый слой бетона. Этот «фюрер-бункер» на 40 ступенек находился ниже прежнего. Здесь были комнаты, предназначавшиеся для самых приближенных. В этот новый бункер фюрер пригласил преданного ему Геббельса и его семью.

Магда Геббельс была фанатичной нацисткой и очень преданна фюреру. Она даже своих шестерых детей всех называла именем, начинающимся с первой буквы фамилии фюрера «X». Пять девочек — Хайда, Хильда, Хельга, Хед-да, Хальда и единственный сын Хельмут (ему шел 10-й год). Фрау Геббельс привела своих детей и сама пришла в бункер фюрера не только с целью безопасности, она решила до конца быть с любимым фюрером. А конец этот приближался.

Управление войсками из бункера становилось все труднее. Связь часто прерывалась. Неразбериха в руководстве все больше усиливалась. Вот только один эпизод, который показывает, с одной стороны, необоснованность решений Гитлера, а с другой — ту неразбериху, которая происходила. Гитлеру доложили, что 56-й танковый корпус под командованием генерала Вейдлинга отходит из Берлина на юг. А Гитлер приказывал все сосредоточивать в столице для ее обороны. Посчитав, что Вейдлинг хочет со своим корпусом удрать из этого большого сражения, он приказал арестовать и расстрелять Вейдлинга без долгих разбирательств. У него вообще последнее время «арест», «расстрел», «повесить» были единственные меры взыскания для неисполняющих его приказы. Вейдлинг был верным служакой, несмотря на грозившую ему опасность, решился прийти в ставку и разобраться, в чем дело. В бомбоубежище Вейдлинга встретил начальник генерального штаба Кребс очень холодно, но все-таки согласился его выслушать. Вейдлинг доложил, что получил приказ командующего 9-й армией на' перемещение командного пункта, а затем и частей корпуса на юг (туда, где к Берлину приближались подвижные соединения Конева), но он этот приказ еще не выполнил и поэтому не виноват.

Кребс приказал Вейдлингу позвонить немедленно в свой штаб и отменить выполнение приказа штаба 9-й армии, а сам пошел доложить об этом недоразумении фюреру. Через полчаса Кребс вернулся и сказал, что фюрер хочет сам выслушать генерала Вейдлинга.

В общем, генерал Вейдлинг ушел из ставки, где вместо расстрела получил новое высокое назначение. Стал он командующим обороны восточного и юго-восточного сектора Берлина, где должен был сосредоточить свой 56-й танковый корпус и все участки, которые находились в этом районе.

Генерал Вейдлинг, опытный служака, прошедший в боях все войны, в которых участвовала гитлеровская армия, прибыв на место, умело организовал оборону в своем секторе и на какое-то время стабилизировал положение. Вскоре опять последовал звонок из ставки, и генерал Кребс сказал, чтобы Вейдлинг немедленно прибыл в бомбоубежище Гитлера. Пройдя все посты, — проверку документов и даже обыск в длинных коридорах бункера, Вейдлинг наконец предстал перед Кребсом. Первая фраза, которую сказал начальник генерального штаба, очень поразила Вейдлинга:

— При своем докладе вчера вечером вы произвели на фюрера благоприятное впечатление, и он назначил вас командующим обороной Берлина.

Вейдлинг был так ошарашен этим неожиданным назначением, что у него вырвалась необдуманная и неуместная в данном случае фраза:

— Вы бы лучше приказали меня расстрелять, тогда бы меня миновала чаша сия!

Надо отдать ему должное, Вейдлинг сумел в очень сложных условиях организовать управление частями, понесшими огромные потери, и теми, которые были сформированы из этих фольксштурмовцев и стариков, Вейдлинг нашел место для командного пункта в бункере управления зенитной обороной города. Там была хорошо налаженная связь, он ее использовал, быстро подчинил себе, объединил все разрозненные отступающие части и организовал сопротивление наступающим советским частям.

* * *

Когда у Жукова произошла заминка на Зееловских высотах, Верховный Главнокомандующий дал указание маршалу Коневу:

— У Жукова идет туго, поверните Рыбалко и Лелюшенко на Целендорф, помните, как договорились в Ставке.

Немедленно были отданы распоряжения обоим командующим танковыми армиями — Рыбалко и Лелюшенко и была написана, часто вспоминаемая военными историками, директива о повороте двух танковых армий на штурм Берлина.

Ох непросто повернуть круто — почти на девяносто градусов — две такие танковые махины! Причем сделать это в ограниченное время, а точнее, немедленно, в течение нескольких часов! 3-й гвардейской танковой армии под командованием генерал-подполковника П. С. Рыбалко приказывалось в течение ночи на 18 апреля форсировать реку Шпрее и далее, развивая стремительное наступление на южную окраину Берлина, в ночь с 20 на 21 апреля ворваться в город. 4-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-полковника Д. Д. Лелюшенко должна была к этому же времени овладеть Потсдамом и юго-западной частью Берлина.