Маршал

– Так ты ещё и выпивший за рулем? – под натиском крупного соперника стройный Болотаев, пытаясь сохранить равновесие и спокойствие, всё же отступал и неожиданно, зацепившись за кусты, упал, получил удар ногой, и в это мгновение, словно током в скулу, он осознал, что никогда более не встанет, а тем более не будет танцевать, если и сейчас его вываляют в земле, тем более уже в статусе преподавателя… А если узнает мать?!

Это была не драка, а вихрь танца против полупьяной борьбы. Буквально через несколько секунд, отряхиваясь, Болотаев уже уходил, чуточку задыхаясь, но, даже не оборачиваясь, и он не знал, что поверженный Мафиозо бросился к машине, достал пистолет и кинулся ему вслед, но поскользнулся, падая, выронил пистолет и тот улетел куда-то в кусты.

Позабыв о Болотаеве, Мафиозо в потемках стал искать оружие, а в это время, оказывается, уже примчалась милиция, которую, нажав «тревожную кнопку», вызвал охранник корпуса академии. Они-то и застали Мафиозо с пистолетом в руках.

Через пару дней там же у корпуса Болотаева окликнул незнакомый чеченец:

– Я старший брат Майрбека.

– Какого Майрбека?

– Ну, тут его Мафиозо зовут.

– А-а, понял. – Болотаев осмотрел земляка, по одежде видно, что человек очень бедный. – Если бы ты был его братом, то одевался бы и жил, как он, в роскоши. Но этого отнюдь не видно. Поэтому зря ты приехал, он нигде не пропадет, но и пользы от него никому не будет.

– Он арестован.

– Знаю. Чем могу – помогу, но он этого не стоит.

– Нужна положительная характеристика из академии, ты – единственный преподаватель-чеченец здесь. Помоги.

– Сделаю, – пообещал Тота и только попрощался с братом Мафиозо, как увидел своих старых соседей-иностранцев по общежитию.

– О! Дорогой Тотик! – обнимаются по-братски и, отведя Болотаева в сторону, говорят: – Мафиозо – в тюрьме. Гад был и сволочь, туда ему и дорога.

– Но-но-но! – возмутился слегка Болотаев.

– Да-да, – согласились быстро африканцы. – Теперь ты наша крыша. Мы так рады.

– Какая «крыша»? – удивился Тота.

– Без «крыши» нам нельзя.

– Хорошо, – всё понял Болотаев, – об этом после поговорим. А сейчас скажите, чемодан Иноземцевой выкинули?

– Конечно нет! Так от неё письмо пришло, мы в Грозный пару недель назад переслали. Мы не вскрывали.

…Это была ошеломляющая новость. Надо было срочно звонить матери. Он пошёл обратно на кафедру, соображая, что сочинить, ведь о Даде прямо не спросишь, а может, и так случится, что мать и не упомянет о письме вообще и даже выкинет, не прочитав, а тут на его столе записка: «Звонила мама. Просила срочно позвонить в театр».

– Тота, – голос у матери приглушенный, – пришло письмо от Иноземцевой. Прости, я распечатала. Прочитать?

Болотаев что-то пробурчал.

– Слушай. Дословно. «Здравствуйте, уважаемый Тота! Я вновь осуждена. Теперь по делу. Надолго. Если вы ещё не избавились от чемодана Отца, то теперь выкиньте. Спасибо за всё. Простите. Прощайте. Д. Иноземцева».

– И всё?

– Всё. И обратного адреса нет. – Тота слышит тяжелое дыхание матери. – Слушай, сынок. Всю ночь не спала. А где этот чемодан? Она «Отца» написала с большой буквы… Это мольба. Она одинока. Я ведь тоже детдомовская… Даже не знаю. Каждую ночь плохие вижу сны. Береги себя. Береги! Сохрани Бог тебя от плохих людей!

* * *

Если бы Тота Болотаев хотя бы час просидел в тюрьме до получения письма от Иноземцевой, то он бы не мешкая занялся бы её поиском.

Однако масса дел и ещё мысль: зачем ему эта бездомная и безродная Дада с её проблемами и такой судьбой? К тому же порой Болотаеву казалось, что судьба Иноземцевой, как заразная болезнь, может и ему передаться. Ведь в чём-то он с ней схож, если бы не мать, то он тоже почти что одинок. По крайней мере, родных братьев и сестёр у него нет.

А тут мать во время очередных телефонных переговоров вдруг спросила об Иноземцевой, и тогда Тота сделал официальный запрос в Министерство внутренних дел и получил ответ, что «Иноземцева Дада (без отчества), национальность – чеченка, уроженка г. Ухта Коми АССР, дата рождения – 30 июня 1965 года, осуждена по статье 105 УК СССР, часть 2, пункт «а» сроком на 12,5 лет. В настоящее время отбывает наказание в ИК-2 Кировской области, г. Котлас, район Лесхоза».

Тота был потрясен, но ещё более сильное потрясение получил он после консультации с юристом. Оказывается, пункт «а» этой статьи считается самым тяжелым – «убийство из ненависти». Позже, уже знакомясь с уголовным делом Иноземцевой, Болотаев выяснил, что осужденная сама настояла именно на этом пункте данной статьи, хотя это обстоятельство отягчает её участь и добавляет как минимум 3–4 года строгого режима.

Содержание этой справки и комментарий к ней Тота в точности передал матери, и её реакция была очень неожиданной:

– Она чеченка? Ты об этом знал?

– Нет, – отвечает Тота. – Правда, она говорила, что в детдоме её кличка была «чеченка-дикарка».

– Ты ей написал? Может, надо помочь? – И после некоторой паузы: – Ей надо помочь… У тебя-то у самого деньги есть?

– Есть! Всё нормально. Как там, в Чечне?

– Очень тревожно. А как в Москве?