Маршалы и генсеки

Гордов понравился Верховному. Именно Сталин настоял, чтобы молодого, перспективного генерала, Героя Советского Союза, назначили командующим Сталинградским фронтом. Правда, в этой должности Гордов пробыл всего два месяца, но, как сегодня известно, по причинам, от него не зависящим. После Сталинграда Гордов командовал рядом армий, освобождал Прагу, дошел до Берлина. Победно завершилась война, и Сталин дал ему округ — подальше от Москвы.

Как догадывается читатель, у, Гордова не было оснований относиться к Сталину с почтением. И вот в Куйбышев, к обиженному генералу, приезжает такой же обиженный на своего патрона Кулик. Оба генерала быстро нашли общий язык. Фронтовики, не раз смотревшие в глаза смерти, они нередко забывали о всякой осторожности, откровенно обсуждали послевоенное положение в армии и в стране. В застольных беседах участвовал и третий генерал — начальник штаба округа Ф. Т. Рыбальченко.

Им, опытным воякам, и в голову, наверное, не приходило, что их разговоры могут подслушивать. Прежнее высокое положение виделось Кулику и Гордову охранной грамотой. Наивные! Похоже, что Кулика послали в Куйбышев, к Гордову, с провокационной целью, ибо те, кто это предложил, прекрасно знали, что опальные генералы начнут делиться за рюмкой обидами на Сталина. А это кое-кому как раз и требовалось.

Так и произошло. Первым отправили в отставку Кулика. Случилось это в июне 1946 года. В июле такая же участь постигла Рыбальченко. В ноябре уволили командующего округом Гордова — вроде бы по болезни. Старшим по возрасту среди них был Кулик — 56 лет, Гордову исполнилось 50, Рыбальченко — 48.

Можно понять, что чувствовали генералы, отлученные от военной службы. Никакому иному ремеслу, кроме армейского, они обучены не были. Сразу же свалилась масса чисто житейских забот. Непривыкшие к равнодушию, не говоря уже об откровенном хамстве со стороны мелких служащих, решавших бытовые проблемы, отставные генералы затосковал^. И если раньше, находясь при должностях и погонах, как-то еще сдерживались, то, лишившись в одночасье всего, не стеснялись в выражениях. Кому, мол, нужны отставники-пенсионеры, дай Бог уследить за теми, кто вершит мало-мальски важными делами.

Ошибались генералы, ох как ошибались! Следили и за ними.

Третьего января 1947 года министр госбезопасности Абакумов направил на имя Сталина десяток машинописных страниц с сопроводиловкой: «Представляю при этом справку о зафиксированном оперативной техникой 28 декабря 1946 года разговоре Гордова с Рыбальченко. Из этих материалов видно, что Гордов и Рыбальченко являются явными врагами Советской власти. Счел необходимым еще раз просить Вашего разрешения арестовать Гордова и Рыбальченко».

«Еще раз просить…» Стало быть, эта попытка была не первой? Совершенно верно. На прежние предложения Абакумова, чья служба располагала записью разговоров куйбышевских генералов, Сталин санкции на арест не давал. Вы удивлены, читатель? Я тоже. Кремлевские интриги настолько тонки, а борьба за власть такая изощренная, что было бы упрощением называть главным виновником устранения неугодных кому-то людей одного Сталина.

Резолюция на донесении от 3 января 1947 года сделана от руки лично министром госбезопасности. Она коротка: «Тов. Сталин предложил арестовать Рыбальченко. В. Абакумов». И еще, чуть ниже: «Передано по телефону 3.01.47».

В тот же день Рыбальченко был арестован. Первым. Почему именно он? Из него начали выбивать показания на Кулика и Гордова.

О чем же говорили 28 декабря 1946 года бывший командующий округом и его бывший начштаба? Гордов жил в Москве, Рыбальченко — в Куйбышеве. Начштаба посетил квартиру сослуживца, прибывшего сдавать дела.

Эта папка сохранилась в архиве КГБ. Ее недавно обнаружили эксперты Конституционного суда России. О том, как подслушивали этот разговор, рассказала газета «Известия». Нам важнее содержание подслушанного разговора. А оно таково, что достойно хотя бы фрагментарного воспроизведения. Заглавной буквой «Г» обозначена фамилия Гордова, буквой «Р» — Рыбальченко.

«Р. Вот жизнь настала — ложись и умирай! Не дай бог еще неурожай будет.

Г. А откуда урожай — нужно же посеять для этого.

Р. Озимый хлеб пропал, конечно. Вот Сталин ехал поездом, неужели он в окно не смотрел? Как все жизнью недовольны, прямо все в открытую говорят в поездах, везде прямо говорят.

Г. Эх! Сейчас все построено на взятках, на подхалимстве. А меня обставили в два счета, потому что я подхалимажем не занимался.

Р. Да, все построено на взятках. А посмотрите, что делается кругом — голод неимоверный, все недовольны… «Что газеты — это сплошной обман», — вот так все говорят. Министров сколько насажали, аппараты раздули. Как раньше было — поп, урядник, староста, на каждом мужике 77 человек сидело, — так и сейчас! Теперь о выборах опять трепотня началась.

Г. Ты где будешь выбирать?

Р. А я ни х… выбирать не буду. Никуда не пойду. Такое положение может быть только в нашей стране, только у нас могут так к людям относиться. За границей с безработными лучше обращаются, чем у нас с генералами…»