Маршалы Наполеона Бонапарта

Неприятная история случилась с Ланном и в преддверии Аустерлицкого сражения. За несколько дней до битвы группа маршалов собралась в узком кругу для обсуждения сложившейся ситуации. Все единодушно пришли к мнению, что обстановка не в пользу французов и не исключено их поражение. Если они, конечно, вовремя не отступят, тем более что позиция под Аустерлицем казалась весьма опасной. Мюрат и Сульт предложили Ланну как наиболее уважаемому императором военачальнику и к тому же не боящемуся говорить Бонапарту правду в глаза проинформировать того об их профессиональном вердикте. Ланн согласился озвучить мнение «консилиума», но попросил поддержать его. В момент составления маршальского рапорта внезапно появился сам император, прямо как черт из табакерки! Ланн рискнул доложить решение братьев по оружию, чем вызвал крайнее недоумение Бонапарта. Но когда в разговор ловко вклинился Сульт, то ошарашен оказался уже рисковый гасконец. Сульт бодро отрапортовал, что вверенный ему корпус готов сражаться в предстоящей битве за двоих – за себя и за корпус паникера Ланна. Подлил масла в огонь гробовым молчанием и «король храбрецов» Мюрат. И тут вдруг выяснилось, что Ланн-то – в суровом одиночестве! Началась дикая ругань, кое-кто схватился за шпагу, но последний бог (он же – демон) войны «по-божески» рассудил спор: «Полагаю отступление необходимым!» Все всё поняли, за исключением маленькой детали: Бонапарт на тот момент никому еще не рассказал своего гениального замысла Аустерлицкого разгрома. Ланн не забыл предательства со стороны коллег и вызвал Сульта на дуэль. Но тот не отреагировал. «Первая шпага Франции» не угомонилась. Перед началом сражения Ланн публично, в присутствии самого Наполеона и его свиты, еще раз вызвал Сульта. Последний, ловко прикрывшись судьбоносностью предстоящей битвы, попытался уйти от вызова. Тогда Ланн пошел на заведомую грубость, громко бросив в лицо невозмутимому Сульту: «Вы – негодяй!» Сульт и это проглотил молча: в схватке с «первой шпагой Франции» ему явно было несдобровать.

В кампании 1805 г. Ланн, уже ставший маршалом Франции, командовал 5-м армейским корпусом. Его войска участвовали в Ульмской операции и отличились у Михельсбергских укреплений австрийцев. Взятие этих высот привело к капитуляции австрийской армии генерала Мака 20 октября 1805 г. А 2 декабря на холмистой равнине близ деревушки Аустерлиц разыгралось сражение, которое по праву считается самым выдающимся и блестящим в полководческом наследии Наполеона.

В этой битве войска Ланна – дивизии Сюше и Кафарелли-младшего – расположились на левом крыле французов, на Сантонской возвышенности. Их прикрывала 18-пушечная батарея. Пока шли бои на правом крыле, где маршал Даву сковал главные силы союзников, Ланн удачно отражал атаки правофланговых войск Багратиона. Когда положение Ланна стало опасным, так как 30-пушечная батарея Багратиона открыла ужасающий огонь, он лично повел в атаку 34-й линейный полк, рядом с ним – командир дивизии и будущий маршал Франции генерал Сюше. Их отчаянную атаку поддержали еще три пехотных полка. К полудню войска Багратиона были остановлены на всех пунктах и отрезаны от центра союзной армии. Ланн и поддержавший его Мюрат захватили около 7 тыс. пленных, два знамени и 27 орудий.

Однако в победном бюллетене Великой армии Наполеон упомянул о маршале Ланне так скупо, что это сильно обидело героя. А вот о Мюрате было сказано много лестного. Чересчур импульсивный Жан не стерпел и самочинно покинул армию, уехав в Париж – к любящей жене и малым детям.

...

Между прочим , Ланн очень старался выглядеть изящно и опрятно. Он следил за собой, был всегда одет с иголочки. Невозможность в походах соблюдать чистоту внешнего вида угнетающе действовала на него. В письме своей второй жене, написанном спустя два дня после Аустерлица, он жаловался: «Я хочу тебе сказать, что после моего отъезда из Парижа я не раздевался четыре раза»…

После подписания мирного договора с Австрией Ланн уехал на родину, в Лектур, где провел большую часть 1806 г. Там он оказался в кругу семьи и друзей. В Лектуре он пользовался популярностью среди земляков не только из-за своих республиканских взглядов, но также благодаря искреннему простодушию и бескорыстию, к нему часто обращались за помощью. А он сам никогда не забывал тех, кто помогал ему. Однажды Ланн встретил крестьянина, друга детства. И так как маршал был приглашен на торжественный обед к главе местной администрации, префекту, то он, спросив разрешения у хозяина дома, послал адъютанта за упомянутым крестьянином. Представив друга всем присутствующим, Ланн усадил его за стол на почетное место рядом с собой.