Маршалы Наполеона

В эти относительно мирные для него полгода Ней уделяет внимание делам домашним, приобретя за сходную цену поместье Ле-Кудро близ Шатодена^{510}, находиться в котором ему было куда приятнее, чем в элегантном особняке на Лилльской улице в Париже — столичной резиденции герцога Эльхингенского и его супруги.

С 1 апреля 1812 г. Наполеон поручает Нею командовать третьим корпусом Великой армии. Именно в этом качестве герцог Эльхингенский участвует в Русской кампании императора, начавшейся почти три месяца спустя. Армии Барклая и Багратиона отступают. Французы их преследуют. Казалось бы, исход войны — очевиден и окончательный триумф «вечного победителя» всего лишь дело времени. Однако неделя сменяет неделю, но желанная победа по-прежнему ускользает из рук Наполеона…

В середине августа корпус Нея совместно с корпусом Даву и кавалерией Мюрата сражается близ Смоленска с дивизиями генералов Раевского и Неверовского, но, несмотря на огромное численное превосходство, не может сломить упорное сопротивление русских и воспрепятствовать соединению сил Первой и Второй армий Барклая и Багратиона. По мнению одного из биографов герцога Эльхингенского, в постигшей французов неудаче под стенами Смоленска более всех был повинен Мюрат, серией бесполезных и бессмысленных кавалерийских атак задержавший наступление корпусов Нея и Даву^{511}.

Когда 17 августа русские войска оставили объятый пламенем Смоленск, первыми французскими солдатами, вступившими в город, были солдаты третьего корпуса маршала Нея. Очутившись в Смоленске вместе с императором, Ней уговаривал его остановить дальнейшее наступление в глубь России. При этом герцог Эльхингенский говорил властелину о том, что русские не тот противник, которого можно окончательно разгромить, очень непочтительно напомнив ему о неудаче, постигшей французов в Испании. Наполеон, кажется, склонен внять совету Нея: «Мы их (русских) отбросим немного для нашего спокойствия, — заявляет он. — Я укреплю свои позиции. Мы отдохнем, опираясь на этот пункт (Смоленск), организуем страну и тогда посмотрим, каково будет Александру… Я обоснуюсь в Витебске. Я поставлю под ружье Польшу, а потом решу, если будет нужно, идти ли на Москву или на Петербург»^{512}.

Но остановиться в Смоленске — значит продлить тяжелую, изматывающую войну с Россией как минимум еще на один год… После недолгого раздумья Наполеон решил продолжить кампанию. «Вынудить русских к сражению и продиктовать мир — это единственный безопасный путь из оставшихся в настоящее время», — так прокомментировал решение императора участвовавший в русском походе Жомини^{513}.

26 августа 1812 г. в 108 верстах от Москвы разыгралось необыкновенное по своей ожесточенности и проявленной обеими сторонами воле к победе генеральное сражение, на которое Наполеон возлагал большие надежды. «Он (Наполеон), — вспоминал адъютант императора, граф Филипп де Сегюр, — чувствовал, что войску необходим отдых, какой бы то ни было, и оно может найти его или в смерти или в победе, ибо Наполеон сам довел его до неотступной потребности победить, и необходимо было добиться триумфа той или иной ценою»^{514}.

В Бородинском сражении корпус Нея вместе с корпусами Даву, Жюно, кавалерией Мюрата в течение семи часов подряд яростно атакует Семеновские флеши и батарею Раевского. «Страшная артиллерийская канонада, — вспоминал Коленкур, — изрыгала смерть повсюду; русская пехота делала новые усилия, чтобы отбить потерянную территорию. Большой редут обстреливал наш центр адским огнем. Маршал Ней и вице-король[177] тщетно вели комбинированные атаки для захвата этого редута; атаки были отражены. Двинувшись вторично в атаку, они достигли не большей удачи, и Ней даже несколько отступил»^{515}.

Наполеон на Бородинских высотах

В тот момент, когда, по мнению Нея, бой достиг кульминации, он через своих адъютантов настойчиво требует у Наполеона бросить гвардию в огонь. В этом он находит полную поддержку Мюрата, отправившего к императору генерала Бельяра. В ответ на просьбы и требования маршалов Наполеон отвечает, «что еще ничто не определилось и что, прежде чем пустить в дело резервы, он хочет хорошенько уяснить себе свой шахматный ход». По свидетельству Сегюра, «Бельяр в недоумении вернулся к королю[178] и доложил ему о невозможности получить подмогу от императора. По его словам, Наполеон находился все на том же месте[179] со страдальческим и убитым видом, с расстроенным лицом, с унылым взглядом, отдавая приказания вялым голосом посреди ужасного грохота войны, который, казалось, был ему уже чужд. Когда эти слова передали Нею, то он, под влиянием своего пылкого и безудержного нрава выйдя из себя, гневно воскликнул: «Что же, мы пришли сюда для того, чтобы посмотреть на поле сражения? Что делает император позади армии? Чего он там дождется, кроме поражения? Уж если он больше не полководец и не воюет сам, а желает повсюду разыгрывать императора, пусть он убирается в Тюильрийский дворец и предоставит Нам самим команду!»^{516}