Маршалы Сталина

В речи Сталина на Военном совете то и дело звучало слово «рейхсвер»: «Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в руках рейхсвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взялись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематически доставляли им военные секреты, и эти господа сообщали им военные секреты. Рейхсвер хочет, чтобы существующее правительство было снято, перебито, и они взялись за это дело, но не удалось. Рейхсвер хотел, чтобы в случае войны было все готово, чтобы армия перешла к вредительству с тем, чтобы армия не была готова к обороне, этого хотел рейхсвер, и они это дело готовили».

О каком рейхсвере шла речь? Ведь вооруженные силы Германии назывались так лишь до 1935 г., при Гитлере же был создан вермахт. Сталин, очевидно, был полностью уверен: слушатели проглотят любую выдумку, и поэтому не посчитал необходимым разобраться даже в терминологии. Так оно и произошло, в зале не прозвучало ни единого голоса в защиту вчерашних боевых товарищей. И вот результат: 42 участника Военного совета вскоре были подвергнуты аресту. Они не смогли защитить тех, с кем прошли фронтовыми дорогами еще в гражданскую, потом не нашлось защитников и у них самих.

Из речи Сталина можно составить и примерный масштаб фальсификации. К началу июня было арестовано от 300 до 400 человек. Но и это вождю показалось недостаточным: дело о военном заговоре, заявил он, все-таки «прошляпили, мало кого мы сами открыли из военных». Одновременно он потребовал подключиться к этой неблагодарной работе низовые звенья, дав понять, что разоблачающие сигналы с мест будут встречаться с радушием: «Если будет правда хотя бы на 5 %, то и это хлеб».

С судом затягивать не стали. Уже на следующий день после окончания Военного совета в сталинском кабинете с участием Молотова, Кагановича и Ежова был составлен список лиц, которым было суждено предстать перед взором зловещего В. В. Ульриха, председателя Военной коллегии Верховного суда. В скорбный список попали Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич, Эйдеман, Фельдман, Примаков и Путна. Последние два в свое время разделяли троцкистские взгляды, и потому их привлекли к процессу, чтобы убедить общественность в наличии «троцкистского следа».

7 июня в том же кремлевском кабинете и с участием тех же лиц, к которым присоединились Ворошилов и Прокурор СССР А. Я. Вышинский, был утвержден окончательный текст обвинительного заключения по делу. 9 июня Вышинский и помощник главного военного прокурора Л. М. Субоцкий провели в присутствии следователей короткие допросы арестованных, утвердив подписями «достоверность» их показаний, данных в НКВД. В тот же день Прокурор СССР подписал обвинительное заключение. «Дело о военном заговоре» быстро катилось к своему финалу.

Для советских людей арест и последующий суд над выдающимися советскими военачальниками были во многом неожиданными. Ведь речь шла о людях воистину легендарных, известных каждому от пионера до пенсионера. Они состояли в ЦК ВКП(б), носили высшие воинские звания: Тухачевский — Маршала Советского Союза, Уборевич и Якир — командарма 1-го ранга (то есть на современный лад — генерала армии) и т. д. Поверить в их измену было для многих очень трудно, хотя сталинская пропаганда делала свое черное дело.

Тогда еще молодой поэт Александр Безыменский витийствовал:

Беспутных Пути фашистская орда,
Гнусь Тухачевских, Корков и Якиров
В огромный зал Советского суда
Приведена без масок и мундиров.

Да и не он один.

Как ни покажется странным, но советский лидер пытался повернуть в свою пользу и общественное мнение на Западе, убедить его в безусловной вине Тухачевского. В частности, британская газета «Ньюс хроникл» писала, что Сталин был очень оскорблен сравнениями московских приговоров с гитлеровскими казнями в 1934 г., которые делали некоторые иностранные круги. По его мнению, в Германии расправы совершались без суда и каких-либо разъяснений на этот счет со стороны Гитлера, а в Москве все было сделано в соответствии с правосудием.