Маршалы Сталина

— Потому что ваши поправки являются некомпетентными, товарищ нарком.

Он умел давать резкий отпор в таком спокойном тоне, что, конечно, не нравилось Ворошилову»^{18}.

Если в 30-е гг. техническое перевооружение Красной Армии достигло немалых рубежей, то это меньше всего было заслугой наркома обороны. Он даже в 1938 г. продолжал преувеличивать роль крупных кавалерийских соединений в будущей войне: «Конница во всех армиях мира переживает, вернее, уже пережила кризис и во многих армиях почти что сошла на нет… Мы стоим на иной точке зрения… Мы убеждены, что наша доблестная конница еще не раз заставит о себе говорить как о мощной и победоносной красной кавалерии». Такой настрой руководителя военного ведомства серьезно тормозил процесс моторизации и механизации Красной Армии, выхода ее на передовые позиции.

Зато когда пришел 1937 год, Ворошилов стал послушным орудием Сталина в осуществлении преступных репрессий. Десятки тысяч человек были арестованы, заключены в лагеря, физически истреблены. Особенно страшный удар обрушился на высший комсостав. За годы Великой Отечественной войны Красная Армия потеряла 180 человек в должности от командира дивизии до командующего фронтом. За несколько же предвоенных лет — с 1936 г. по 1941 г. — были арестованы 932 человека, составлявших высший комначполитсостав РККА от бригадного звена и выше, из которых 729 расстреляно, 63 умерли, находясь под стражей, и 10 покончили жизнь самоубийством^{19}. Военный историк О.Ф. Сувениров, которому принадлежат эти подсчеты, на наш взгляд, обоснованно назвал Ворошилова палачом Красной Армии. Да и как иначе, если абсолютное большинство репрессированных командиров, политработников и других лиц начсостава были подвергнуты аресту именно с его санкции. Какой враг был способен так ослабить армию, да еще в канун мировой войны!

А ведь и те редкие случаи, когда нарком проявил даже не твердость, но хотя бы готовность вмешаться и не «сдать» подчиненного тут же, показывают его немалые возможности. Одно короткое слово «оставить», написанное на ходатайствах Особого отдела ГУГБ НКВД СССР об увольнении и аресте, спасло жизнь начальникам военных академий Н.А. Веревкину-Рахальскому и И.А. Лебедеву. Даже менее категоричные резолюции наркома: «Пока оставить в покое», «Вызвать для разговора» спасли для нашей армии тогда полковника, а в будущем — Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского, комбрига (в годы войны — генерала армии, командующего войсками нескольких фронтов) И.Е. Петрова, комбрига, а позднее генерал-лейтенанта П.С. Кленова, назначенного перед войной на должность начальника штаба Прибалтийского особого военного округа. Но такая «милость» наркома распространялась лишь на немногих.

Бывший заместитель главного военного прокурора Б. А. Викторов на основе анализа огромного числа документов пришел к следующему выводу: «Справедливость требует преступником объявить и К.Е. Ворошилова. История советского правосудия не знает такого изобилия достоверных неопровержимых доказательств, которые так неотразимо изобличали бы подсудимого в преднамеренном уничтожении неугодных ему людей»^{20}.

Чем обернулся погром Вооруженных Сил, показала «зимняя война» с Финляндией в ноябре 1939 г. — марте 1940 г. Несмотря на значительное превосходство в силах, победа досталась Советскому Союзу с большим трудом и громадными потерями. Весь мир увидел низкую боеспособность Красной Армии, и во многом здесь был повинен многолетний нарком обороны.

Как вспоминал маршал Жуков, Сталин в разговоре с ним весной 1940 г. очень резко отозвался о Ворошилове: «Хвастался, заверял, утверждал, что на удар ответим тройным ударом, все хорошо, все в порядке, все готово, товарищ Сталин, а оказалось…»^{21}.

Но отделался Климент Ефремович сравнительно легко, не в пример жертвам беззаконий. Вынужденный признать на Пленуме ЦК ВКП(б) в конце марта 1940 г. несостоятельность своего руководства НКО, он был освобожден от обязанностей наркома обороны. Освобожден, чтобы тут же получить очередное высокое назначение — заместителя председателя Совета народных комиссаров СССР и председателя Комитета обороны при СНК СССР.

К началу Великой Отечественной войны Ворошилову исполнилось 60 лет. С созданием 23 июня 1941 г. высшего органа стратегического руководства Вооруженными Силами — Ставки Главного Командования (преобразованной 8 августа в Ставку ВГК) он вошел в ее состав, а 30 июня стал членом высшего чрезвычайного органа власти — Государственного Комитета Обороны.