Маршрут построен. Путеводитель по профессии для психологов и психотерапевтов

То, что в одной среде или одним человеком поощряется, то в другой социальной среде и другим человеком – порицается. Таким образом, ориентируясь на поощрения и одобрения, на разрешения и запреты, мы начинаем все больше адаптироваться к той социальной среде, где растем. Иногда в своей практике я спрашиваю клиентов, как им кажется, какими бы они выросли – в чем были бы другими, а в чем остались неизменны, – если бы родились в другой семье, живущей в другой стране и имеющей, скажем, противоположные ценности? Для того чтобы клиент мог пофантазировать, я предлагаю ему несколько разных семейных моделей. Цель такого упражнения – осознать, насколько сильно характер человека является результатом его адаптации к конкретной социальной среде.

Условия, воздействующие на человека и влияющие на его развитие, принято называть факторами социализации. Они описывают широкий и узкий социальный контекст и условно объединены в четыре группы (Мудрик, 2009):

1) мегафакторы, представляющие собой условия, оказывающие всеобщее влияние на социализацию жителей планеты;

2) макрофакторы, характеризующие условия, которые влияют на социализацию в рамках общества, государства, страны, этноса;

3) мезофакторы – условия социализации больших групп людей, выделяемых по виду поселения, по принадлежности к той или иной субкультуре;

4) микрофакторы – семья, соседи, сверстники, воспитательные и религиозные организации.

В повседневной жизни мы редко задумываемся о том, в какой мере наше мышление, а также связанные с ним чувства и последующее поведение обусловлены социальным влиянием. В той или иной мере мы, конечно, догадываемся о том, что многое несем из собственных семей, от своих родителей: порой пытаемся пересмотреть родительский багаж, что-то из него оставить и начать мыслить самостоятельно. Но содержимое нашего сознания по-прежнему во многом социально обусловлено. Религиозные, философские, этические взгляды – все это неотрывно от социально-культурного контекста, нас сформировавшего. И то, как мы будем относиться к психотерапии, к чему будем стремиться и на какие ценности опираться – не исключение.

На докторской программе SFU вместе со мной учились 24 докторанта, представлявшие 18 разных стран: Россию, Украину, Латвию, Словакию, Словению, Австрию, Германию, США, Японию, Иран, Ирак и др. Ректор Университета Альфред Притц положил начало замечательной традиции: зачисление на программу поступающих происходило не при оформлении документов в секретариате, а за совместным ужином в трактире-хойригере[6], где профессор угощал студентов вином, а те исполняли народные песни. Во время таких посиделок, слушая звучание разных языков, мы одновременно чувствовали и наши различия, и наше единство. Похожее чувство возникало и во время презентаций исследований (в каждый приезд нам было необходимо поэтапно представлять свои работы), когда, с одной стороны, мы действовали в определенных рамках, а с другой – в зависимости от своего опыта и профессионального интереса очень по-разному подходили к реализации своих проектов. Несмотря на то, что все мы прошли предварительный путь обучения, необходимый для поступления в докторантуру, – казалось бы, стандартную подготовку, – на деле такие стандарты разительно отличались. Я видела, насколько по-разному психотерапия развивается в разных странах: в одних существуют четкий стандарт профессии и регламентирующие требования к работе специалистов и получению лицензии, а в других психотерапия только начинает свое становление с сопутствующей неопределенностью во многих вопросах. Кроме того, что докторанты нашей группы работали в разных условиях, в определенной мере отличалось и их понимание психотерапии, обусловленное культурно-социальными различиями.