Марсианин

Да и люди здесь значительно отличались от того, что видел постоянно у себя дома «первый». Лица — спокойные и уверенные. Доброжелательные. Часто весёлые.

«Дома» же — мрачные, озабоченные, злые.

Здесь не было бомжей, не было беспризорных, не было алкашей, валяющихся по углам, в переходах метро и просто подземных переходах улиц. Вывели они их что ли?

Также и одеты люди были весьма опрятно, но что сильно отличало от стереотипов, вбиваемых молодёжи в капиталистической россиянии — достаточно разнообразно.

Без вычурности и шизоидности присущей капитализму, но разнообразно в своей функциональности. В одежде здесь прежде всего ценили, — и это было видно в первую очередь, — удобство и красоту. Но не «выпендрёжность».

То же самое относилось и к косметике, причёскам, украшениям.

Не было видно ни одного человека, который бы выглядел как папуас из цирка. Этим людям не нужно было выделываться, подчёркивая что-то внешнее. Здесь ценили не по одёжке. Тут ценились качества внутренние. Личные.

От этого и мода, гораздо более спокойная по форме.

Правда цветов в этой моде было по более. Сказывалась чисто национальная черта — тяга к ярким цветам. Впрочем она тоже объяснима — осень, зима и начало весны, бедны на цветовую гамму. Мы, русские, этот недостаток и компенсируем яркими цветами в одежде. Что, кстати сильно контрастирует с пастельной гаммой тех же французов, которые не страдают от недостатка цветов в течение года. У них просто не бывает таких снегов как у нас и так долго как у нас.

От всего этого у «первого» постоянно голова кружилась. И от обилия новой информации и от того, что в город он ходил как в экзотический парк или музей. Он постоянно вертел по сторонам головой.

Но тут он случайно глянул вверх. Там тоже было на что посмотреть кроме звёзд…

— Красиво! — воскликнул он.

— Да, красиво сделали… — эхом отозвался второй глядя в другую сторону.

— Да я не о том! Вон на небе…, странно, но на самолёты не похоже…

— Так ты об «ожерелье»?

Брат тоже задрал голову к небу. На небе очень ярко сверкая расположились в ряд восемь «звёзд». «Очень ярко» выражалось в том, что эти «звёзды» были похожи на череду ярких ламп. Приглядевшись, правда, можно было заметить, что эти «звёзды» имеют некую форму, от чего всё ожерелье имело вид далеко отстоящих друг от друга толстых чёрточек. Эдакий жирный звёздный пунктир. Мешало приглядеться только их очень яркое сияние.

— Оно, что, так называется?

— Ну да…

— А что это за хрень такая?

— Это… да вот недавно сделали. Орбитальные зеркала на стационаре. Для освещения городов за полярным кругом зимой. От того, что они очень большие, и нам слегка перепадает. Говорят, что лет через пять построят ещё десятка два и тогда для других городов ночное освещение будет.

— Вот это ДААА!

Брат посмотрел на его восторженную физиономию и рассмеялся.

— Чего ржёшь?

— Да вот меня рассмешила твоя реакция. Да и интересно за тобой наблюдать. Мы-то вот к таким «чудесам науки и техники» привычны. Каждый день сталкиваемся. А вот твоя живая реакция… это нечто!

— Привычны?!!

— Ну да. Ведь сами же их и делаем.

— Ты хочешь сказать, что вон те зеркала на орбите и ты делал?

— Ну вот эти-то зеркала делал не я, но предложил сделать их школьник.

— И в каком классе этот школьник учился?

— В пятом.

— Я серьёзно.

— Я серьёзно — в пятом. Конкурсы научно-технического творчества у нас ежегодно проводятся. И очень много народу в них участвует. Потому, что после вот такие результаты случаются — брат указал на расцвеченные сияющим жемчугом небеса.

— Ошалеть! Ведь это сколько тому школьнику теперь поводов гордиться будет?!

— А это мелочи. У нас это как-то само собой разумеется. А вот амеры шалеют не по детски. Ведь такие конкурсы слишком часто дают решения поразительно простые. То, что сами амеры часто делают с помощью суперновейших технологий и прочего большого капитального вложения средств. А тут… как два кирпича!

— А что за прикол про два кирпича?

— А это не прикол, а реальная история. Рассказать?

— Давай!