Марсианин (опыт биографии)

Как и Цандер, Королев искал единомышленников, хотя о полете на Марс не думал. С юных лет увлекаясь планеризмом, построив под руководством А.Н. Туполева легкомоторный самолет, Королев работал на авиазаводе и считался подающим надежды авиаконструктором. В апреле 1931 года в газете о нем писали: «…известным инженером С.П. Королевым… сконструирован новый тип легкого двухместного самолета». Казалось бы, место Королева в Осоавиахиме — среди «легкомоторщиков», однако он пришел к «межпланетчикам».

Для Королева межпланетный корабль Цандера, о котором он, конечно, знал, был предельным вариантом сверхвысотного самолета, финалом многолетнего последовательного совершенствования, концом всей работы, а не началом ее, как у Фридриха Артуровича. Такое утверждение может показаться спорным, поскольку сегодня имя великого конструктора, ставшего родоначальником практической космонавтики, мы прежде всего связываем с именем Циолковского, с его идеями о космическом будущем человечества. Сам Королев говорил, какое огромное впечатление оказало на него знакомство с этими идеями. Однако само понятие — «идеи Циолковского» — не следует сужать. Ведь наряду с хрестоматийным наброском космической ракеты Циолковский говорит и об авиационном первородстве ракетоплавания. Во вновь изданном в 1926 году классическом труде Константина Эдуардовича «Исследование мировых пространств реактивными приборами» Цандер видел только свой марсианский корабль, а Королев читал другое — нечто абсолютно созвучное его мыслям: «Обыкновенно идут от известного к неизвестному: от швейной иглы к швейной машине, от ножа к мясорубке, от молотильных цепов к молотилке, от экипажа к автомобилю, от лодки к кораблю. Так и мы думаем перейти от аэроплана к реактивному прибору — для завоевания Солнечной системы». Через год Циолковский снова возвращается к той же мысли: «Преобразованный аэроплан будет служить переходным типом к небесному кораблю».

Вот этот «преобразованный аэроплан» и есть главная мечта Королева 1931 года. Собственно, и Цандеру нужен на первом этапе «преобразованный аэроплан». Просто он настроен более оптимистически, для него такой аэроплан — лишь начальный этап полета на Марс. Для Королева — средство летать в стратосфере. Ни о каком «самосжигании» конструкции Королев не думает. Пока нужен просто самолет и реактивный двигатель к нему, который позволит взобраться на высоты, недоступные винтомоторным машинам.

Но Королев, обладавший невероятным врожденным конструкторским чутьем, сразу понял, что установить реактивный двигатель на обычном самолете трудно: пламя двигателя может отжечь хвост. Если же установить ЖРД на самом хвосте — изменится центровка, самолет не взлетит, а коли и взлетит, будет очень неустойчив в полете. Перебирая все варианты, Королев находит лучший из возможных: БИЧ-11, «бесхвостку» Бориса Ивановича Черановского.

Еще в 1920 году конструктор Черановский разработал схему своего самолета, не похожего ни на что доселе летавшее, самолета, у которого не было самого необходимого самолету: крыльев и фюзеляжа, хотя это и кажется бессмысленным.

Весь самолет Черановского — одно крыло с параболическим очертанием передней кромки, этакий лунный серп с отогнутыми назад рогами. В толще крыла размещалось все, для чего раньше требовался фюзеляж: кабина пилота, двигатель, баки, грузы. Расчеты Черановского давали экономию в весе и уменьшение лобового сопротивления по сравнению с обычными конструкциями. И хотя опытные специалисты убеждали Бориса Ивановича, что «летающей параболой» очень трудно будет управлять в полете, он никого не слушал и конструировал одну «бесхвостку» за другой. Королев понял, что установить реактивный двигатель на БИЧ-11 гораздо проще, чем на любом другом самолете, и отправился к Черановскому. Среди авиаторов Борис Иванович славился как человек крайне трудный, неуживчивый и упрямый. Никаких замечаний он не терпел, советы раздражали его, просьбы выводили из себя, сомнения в его правоте приводили к разрыву отношений. Но двадцатичетырехлетний Королев уже тогда обладал той поразительной, почти гипнотической способностью, которая позволяла ему в зрелые годы превращать в своих союзников всех, кто был ему нужен. Никто не мог в это поверить, но Королев уговорил Черановского дать ему «бесхвостку» для установки на ней реактивного двигателя.

А двигатель был у Цандера. В дневниковых записях Фридриха Артуровича первое упоминание о работе с Королевым датировано 5 октября 1931 года, когда они вместе ездили на аэродром смотреть «бесхвостку». Но встретились они, безусловно, раньше. Конструктор Виктор Алексеевич Андреев вспоминает: «Судя по разговору и по тем деловым отношениям, которые в то время наблюдались, можно заключить, что Сергей Павлович и Фридрих Артурович были хорошо знакомы и до этого разговора».