Марсианин

— Разрешите сказать вам о ней несколько слов.

— Разумеется, сударь, буду очень рад.

— Вам, несомненно, известно, что миры нашей системы, нашей маленькой небесной семьи, созданы путем конденсации в сферы первоначальных кольцеобразных скоплений газов, отрывавшихся одно за другим от солнечной туманности?

— Конечно, сударь.

— Исходя из этого, можно заключить, что планеты, наиболее удаленные от Солнца, наиболее стары и, следовательно, наиболее цивилизованны. Вот последовательность их рождения: Уран, Сатурн, Юпитер, Марс, Земля, Венера, Меркурий. Допускаете ли вы, что эти планеты могут быть обитаемы, подобно Земле?

— Ну, конечно. Зачем же думать, что Земля является исключением?

— Прекрасно. Поскольку житель Марса более древен, чем обитатель Земли... Однако я забегаю вперед. Сначала я хочу доказать вам, что Марс обитаем. Марс для нас более удобен для наблюдения, чем Земля для марсиан. Океаны там занимают меньшую площадь, к тому же они более разбросаны. Их можно узнать по более темной окраске, поскольку вода поглощает свет, в то время как континенты его отражают. Поверхность Марса претерпевает частые изменения, что доказывает активность его жизни. Там тоже существуют времена года. В зависимости от них количество снега на полюсах то увеличивается, то уменьшается — таким же образом, как и у нас. Марсианский год очень долог, он составляет шестьсот восемьдесят семь земных дней или шестьсот шестьдесят семь марсианских. Из них сто девяносто один день приходится на весну, сто восемьдесят один — на лето, сто сорок восемь — на осень и сто сорок семь дней — на зиму. По наблюдениям, облачность на Марсе меньше, чем у нас. Должно быть, сильная жара чередуется там с чрезвычайным холодом.

— Прошу прошения, сударь, — прервал я его. — Мне кажется, поскольку Марс дальше от Солнца, чем Земля, то там всегда должно быть холодней, чем у нас.

Мой странный посетитель загорячился.

— Ошибаетесь, сударь! Ошибаетесь, решительно ошибаетесь! Ведь летом мы находимся гораздо дальше от Солнца, чем зимой. На вершине Монблана намного холодней, чем у подножия. А впрочем, я отсылаю вас к механической теории тепла Гельмоца[1] и Скиапарелли[2]. Теплота почвы зависит главным образом от количества паров, содержащихся в атмосфере. И вот почему. Абсорбирующая способность молекулы пара в шесть тысяч раз больше абсорбирующей способности сухого воздуха. Следовательно, водяной пар — наше хранилище тепла, потому-то на Марсе, где облачность меньше, чем на Земле, переходы от очень высоких температур к температурам весьма низким гораздо резче, чем у нас.

— Больше я не спорю.

— И хорошо. А теперь прошу вас, сударь, выслушайте меня с особым вниманием.

— Я весь внимание.

— Слышали ли вы о знаменитом открытии, сделанном Скиапарелли в 1884 году?

— Очень мало.

— Возможно ли это? Так знайте, что в 1884 году, когда Марс, будучи в противостоянии, находился всего лишь в двадцати четырех миллионах лье от нас, Скиапарелли, один из крупнейших астрономов нашего столетия и опытнейший наблюдатель, неожиданно открыл на этой планете множество черных линий — прямых и ломаных, которые соединяли моря Марса, перерезая его континенты! Да, да, сударь, это каналы, это прямые каналы строгой геометрической формы, одинаково широкие на всем протяжении, каналы, построенные разумными существами! Да, сударь, вот вам доказательство того, что Марс обитаем, что там умеют видеть, мыслить, трудиться, что на нас смотрят — вы понимаете это? Понимаете? Двадцать шесть месяцев спустя, во время следующего противостояния, снова были замечены эти каналы. Их стало больше. Да, сударь, больше. И они были огромны, ширина их достигала ста километров.

Я улыбнулся в ответ.

— Шириной в сто километров? Ну и здоровяки, должно быть, рыли их.

— О сударь! Что вы говорите! Вы забываете, что подобную работу на Марсе выполнить гораздо проще, чем на Земле, потому что плотность составных элементов планеты не превышает шестьдесят девятой доли плотности земных элементов. Сила же тяготения на Марсе едва достигает тридцать седьмой доли силы земного притяжения. Килограмм воды там весит всего триста семьдесят граммов!

Он произнес эти цифры с уверенностью и точностью коммерсанта, знающего цену числам, так что я не смог удержаться от смеха и с трудом удержался, чтобы не спросить, сколько весят на Марсе сахар и масло.

Незнакомец покачал головой.