Марсианка Подкейн

Пока я была в рубке, дежурный пять раз включал секундомер… и пять раз связь с «Гермесом» восстанавливалась.

На шестой раз секунды истекли одна за другой, связь не восстановилась, и, словно труба Страшного Суда, завыл сигнал тревоги.

Капитан с каменным лицом подошел к люку, ведущему в убежище. Я осталась на месте, надеясь, что мне позволят остаться в рубке. Собственно, рубка – тоже часть убежища, сообщается с ним и защищена не хуже.

Просто удивительно, сколько людей уверены, будто капитан управляет кораблем, глядя в иллюминатор, вроде как автомобилем. Все, конечно, по-другому. Рубка расположена в центре корабля, а управлять гораздо удобнее с помощью экранов и навигационных приборов. Единственный смотровой иллюминатор расположен на носовом конце главной оси «Трезубца». Он сделан для того, чтобы пассажиры могли полюбоваться звездами.

Но мы все время движемся «носом к Солнцу», так что он всегда задраен.

Я знала, что рубка в безопасности, и чуть задержалась – авось меня как «любимицу капитана» оставят здесь, и не придется проводить часы или даже дни на тесной полке среди балаболок и истеричек.

Я могла бы и сама догадаться. Капитан чуть задержался, входя в люк и отрывисто произнес: «Пойдемте, мисс Фрайз».

Я пошла. Он всегда называл меня просто «Подди», но на этот раз в его голосе сквозил металл.

В убежище уже вваливались пассажиры третьего класса, идти им было ближе всех, а члены команды распределяли их по койкам. После первого предупреждения с «Гермеса» экипаж перешел на особый график: вместо одной вахты в сутки они дежурили четыре часа и четыре часа отдыхали. Часть команды всегда в скафандрах (надо думать, это ДЬЯВОЛЬСКИ неудобно). Они просто присутствуют в пассажирской зоне. Им запрещено снимать скафандры, пока не придет смена, тоже в скафандрах. Это «охотники», они рискуют жизнью, проверяя пассажирскую зону, выковыривают копуш из кают и после всего этого пытаются вовремя добраться до убежища, не получив лучевого удара. Все они – добровольцы. «Охотники», занятые по сигналу тревоги, получают солидную премию, а те, кто к этому времени сменился, – премию поменьше.

Первым отрядом «охотников» командует старший помощник, вторым – казначей. Они не получают ни гроша, хотя по закону и традициям последними входят в убежище… это считается не только обязанностью, но и делом чести.

Остальные члены команды дежурят в убежище.

Разумеется, из-за того что часть команды оторвана от своих обычных обязанностей, обслуживание резко ухудшилось.

Большинство постов по тревожному расписанию занимает именно обслуживающий персонал: инженеров, связистов и иже с ними нельзя отрывать от работы. Так что каюты весь день остаются неприбранными, если не прибирать самой, обед затягивается вдвое, а обслуживание в холле и вовсе отменено.

Казалось бы, пассажиры должны понимать неизбежность этих мелких неудобств и благодарить людей, которые обеспечивают их безопасность.

Как бы не так! Поверьте этому – и вы поверите чему угодно. Вы ничего не видели в жизни, если не видели пожилого богатого землянина, которому приходится обходиться без привычных удобств. Он думает, что купил все и вся, заплатив за билет. Я видела, как одного такого чуть удар не хватил, а ведь он в возрасте дяди Тома и должен бы соображать, что к чему. А он побагровел, полиловел, понес околесицу, и все потому, что официант не сразу принес ему новую колоду карт.

Официант в это время сидел в скафандре, а стюард пытался успеть в три места разом, да еще отвечал на вызовы из кают. Но нашему славному попутчику на все это было наплевать, он угрожал вчинить иск Линии и всем ее директорам.

Конечно, не все ведут себя так. Миссис Грю, несмотря на полноту, сама заправляет постель и никогда не теряет терпения. И некоторые из тех, кто раньше требовал массу услуг, тоже стараются обойтись собственными силами.

А некоторые ведут себя, прямо как избалованны дети. Это и в детях-то неприятно, а уж в дедушках и бабушках – просто отвратительно.

Итак, я вошла вслед за Капитаном в убежище и сразу же убедилась, как четко работает тревожная команда «Трезубца».

Меня схватили прямо в воздухе, как мяч, и передали из рук в руки. Конечно, при 0,1 "g" это нетрудно, но все равно дух захватывает. Меня запихнули на полку так же небрежно и безразлично, как хозяйка укладывает чистое белье. Кто-то крикнул: «Фрайз Подкейн!», а другой ответил: «Есть».

Места вокруг меня заполнялись удивительно быстро – команда работала с невозмутимым автоматизмом робота-сортировщика почтовых капсул. Где-то плакал ребенок, и сквозь плач я услышала, как Капитан спросил: «Это последняя?»

«Последняя, капитан, – ответил казначей. – Как со временем?»

«Две минуты тридцать семь секунд. Твои ребята могут подсчитывать фишки – тревога не учебная».

«Я так и подумал, Шкипер. Значит, я выиграл пари у старпома».

Тут казначей пронес кого-то мимо моей полки. Я попыталась приподняться, треснулась головой и глаза мои полезли на лоб.