Марсианские огурцы (СИ)

- Эх ты, чучело! Ты чем слушаешь, ухом или брюхом? Говорят тебе - пробку вовремя заткнуть. Гром-то, глянь, за молнией не поспевает. А я - опа - и готово, в бутылку не пускаю. Шалишь, говорю, брат - и без тебя голова болит. Иди, говорю, обратно в тучу, неча тут безобразить... Сердится, конечно, не без этого, ножонками топочет - а что уж поделать!..

- А-а-а... Деда, а молния? Она не убежит?

- Куда ей! Запомни, малыш, стекло и резину молнии нипочём не прогрызть. Стекло и резина электричество не проводят.

- Ну деда! Ну я думал ты взаправду, а ты опять выдумываешь! Электричество ведь в розетке! При чём тут молния?

- Глупенький! Электричество всюду. Правда, везде оно невидимое, его только пощупать можно. А молния - это такой светящийся кусочек электричества, понял?

- Понял.

- И ничего я не выдумываю! Вот, допустим, засунешь ты в розетку гвоздик. Тебя ка-а-ак тряханёт! Маму родную забудешь! А вот резинку или стёклышко если... или всё это вместе... м-м-м... ну вот, пипетку бабушкину хотя бы из аптечки возьми. Ты - раз её туда, а тебе хоть бы хны!.. Только ты, внучек, это...

- Что, деда?

- Ну-у, не говори бабушке, что это я научил.

- Замётано, дедуль! Только и ты бабушке не говори, ладно? Что я по лужам люблю бегать. Она меня ругает.

- Прям. Пусть лучше вспомнит, как сама в детстве по лужам шлындала. Ох, помню, мамка её однажды лупила! Отпускала, мол, пай-девочку на улицу, а воротилась чушка-чушкой.

- Та-а-ак! - Бабушка, руки в боки, стояла на пороге и побелевшими - от времени, а больше от возбуждения - глазами метала молнии, казалось, не менее яркие, чем вспыхивали за окном. Бабушка, так получалось, возникла из ниоткуда. Или, вернее, судя по огромному зонтику, была принесена из этого ниоткуда, как Мэри Поппинс, восточным ветром. - Я, значит, чушка?!

- Нну... это... как бы... фигурально. В порядке художественного образа. - От неожиданности дедушка вздрогнул, что очень некстати совпало с очередным раскатом грома на улице. Внук, неверно истолковав дедушкин демарш, не удержался - счёл за лучшее присесть на корточки и пискнуть: мамочка! Собранная было воля, сама собой просочившись сквозь пальцы, тут же сбежала из стиснутых кулачков прямёхонько в пятки.

- Ужин ты у меня тоже получишь в виде художественного образа, брехун старый. Заговорщики, надо же! Старый да малый! Надо же! Бабушке не говори! - Бабушка громыхала, перекрикивая стихию. А под зонтом в правой бабушкиной руке не спеша растекалась миролюбивая лужица в форме сердечка, словно намекая на бабушкину мягкую и отходчивую натуру. - Надо же! Сам ты!.. Да ты и не знал меня в те годы! Самого небось лупцевали как сидорову козу! И не мудрено - этакого-то вруна. Надо же... Надо же...

- Родная моя, а ты не видала ли мои сапоги? - кротко, но деловито, будто никакой вселенской катастрофы не произошло, вопросил дедушка, воспользовавшись бабушкиным секундным замешательством.

Искренность и вдохновение в его взгляде выдавали в нём завзятого романтика. Склонность к манёвру - изощрённого стратега. Но вовсе не ветреность или старческий маразм, как кому-то могло показаться.

Нельзя сказать, что дедушка нашёлся, не моргнув и глазом. Нет, даже такие опытные и умудрённые всяческими перипетиями ветераны (а дедушка был именно из таких) не сразу приходят в себя в сложной жизненной ситуации, и потому дедушка моргнуть глазом всё же успел. Но - надо отдать ему должное - пару раз, не более. Дедушка знал: если с самого начала упустить из рук инициативу - пиши пропало! - сей момент упустишь и счастье. В масштабах не абы каких вселенских, разумеется, а лишь сегодняшнего вечера. На большее бабушкиного недовольства, как притворного (обычно), так и (гораздо реже) вполне всамделишного, никогда не хватало. Но ведь и молния ждать до завтра нипочём несогласная - дедушка отлично это понимал. А потому елея в голос он лил без меры. Иначе беда. Иначе бабушка присядет на своего любимого конька. Иначе - будет костерить и самого дедушку, и фантазию его неуёмную, и язык без костей, и... Весь вечер. Будет обязательно - да на чем свет стоит, да до самого-самого ужина. А то и вправду - вместо ужина.

- Дуралей, - гораздо мягче сказала бабушка. "Так-то лучше". - внутренне удовлетворился качеством своего стратегического елея дедушка. И потёр руки - тоже внутренне.

- Я их специально спрятала подальше.

- Но зачем же? - изумился дедушка наружно, но вполне натурально.

- Подальше, - с нажимом подтвердила бабушка. Ей показалось, что именно это слово ускользнуло от внимания дедушки, а ведь по глубокому убеждению бабушки как раз оно и должно было открыть дедушке глаза.

Дедушкины глаза, наверное, открылись слишком широко. Недопустимо широко. В крайнем их округлении бабушка с испугом заподозрила грядущее безумие. Поэтому поспешила поделиться сокровенным:

- Потому что ты когда-нибудь доловишься, тебя шандарахнет как Ломоносова, ты облысеешь и мозги у тебя окончательно выбьет.