Марсианские шахматы

Далеко внизу, куда нет доступа рикорам, раскинулась сеть наших ходов, где проходит истинная жизнь калданов. Там дышащие воздухом рикоры погибли бы, как погибла бы и ты. Там мы запасаем огромное количество пищи в герметически замурованных помещениях. Мы делаем это для будущего. Глубоко под землей есть вода, которая сохранится и тогда, когда на поверхности ее не будет уже много веков.

Мы готовимся ко времени, которое обязательно придет – времени, когда исчезнут последние остатки атмосферы Барсума, когда исчезнет вода и пища. Мы для этого и готовимся, ибо не должно исчезнуть с лица планеты удивительнейшее из ее созданий – совершенный мозг.

– Но какой цели вы будете служить, когда придет это время? – спросила девушка.

– Ты не понимаешь, – ответил он, – для твоего разума это слишком трудно, но я постараюсь объяснить. Барсум, его луны, солнце, звезды – все создано с единой целью. С начала времен природа энергично работала над ее осуществлением. Сначала появилась жизнь, но она была лишена мозга – разума. Постепенно возникли зачатки нервной системы, они развивались, эволюция продолжалась. Мозг становится больше и сильнее. В нас ты видишь высшее достижение природы. Мы верим, что разовьемся в сверхрасу, в супермозг. Будущие калданы будут представлять собой сплошной мозг, глухой, немой и слепой, который будет лежать замурованный в подземном склепе, где почти ничто не помешает его вечным мыслям.

– Вы думаете, он будет только лежать и думать? – воскликнула Тара. – Только это – воскликнул он. – Может ли быть что-нибудь чудеснее?

– Да, – ответила девушка, – я могу представить себе множество более чудесных занятий.

6. В объятиях ужаса

Рассказ конвоира дал Таре пищу для размышлений. Она считала, что каждое существо создано с какой-то целью. Она знала, что у калданов должно быть свое место в схеме жизни, но каким оно было, не могла понять. Они напоминали ей небольшую группу жителей Гелиума, которые в погоне за знаниями отрекались от жизненных радостей. Они свысока относились к тем, кого считали не такими интеллектуальными. Себя они считали высшей расой. Она улыбнулась, вспомнив замечание отца о том, что если бы кто-нибудь из них сжег свой эгоизм, дым окуривал бы Гелиум целую неделю. Ее отец любил нормальных людей; те, что знали слишком мало, и те, что знали слишком много, одинаково не нравились ему. В этом отношении Тара была подобна отцу.

Помимо угрожавшей ей опасности в чужой стране было немало, интересовавшего ее. Рикоры вызывали у нее жалось и много предположений. Как и от кого они эволюционировали? Она спросила об этом Чека.

– Спой мне снова. И я расскажу тебе, – сказал он. – Если Лууд отдаст тебя мне, ты никогда не умрешь. Я буду держать тебя при себе, а ты будешь петь.

Девушка удивилась воздействию своего голоса на это существо. Где-то в его огромном мозгу находился участок, задетый ее пением. Это было единственное связующее звено между нею и его мозгом, когда он был отделен от рикора.

Когда он руководил рикором, у него могли появиться и другие человеческие чувства. Но девушка боялась думать об этом. Спев, она ждала, когда Чек заговорит. Он долго молчал, глядя на нее своими невероятными глазами.

– Я думаю, – вдруг сказал он, – что приятно принадлежать к твоей расе. Вы все поете?

– Почти все, – ответила она, – но у нас есть множество других интересных и приносящих радость занятий. Мы танцуем, играем, работаем, любим, а иногда и воюем, так как мы – раса воинов.

– Любовь! – сказал калдан. – Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. К счастью, мы лишены чувств – в отдельном состоянии. Но когда мы соединены с рикором – о, это большая разница: слушая твое пение и глядя на твое прекрасное тело, я понимаю, что такое любовь! Я мог бы полюбить тебя!

Девушка отшатнулась от него.

– Ты обещал рассказать мне о происхождении рикоров, – напомнила она.