Марсианские войны - 1 (хроники Марса Сандерса)

Полукс закрыл глаза и ничего не сказал. Лишь по судорожно сцепленным пальцам можно было понять, что творилось у этого человека внутри. Он построил с нуля империю, с которой мало что могло бы сравниться, а для этого надо быть из легированной стали. Для этого надо уметь справляться с собою, чтоб не сойти с ума. Поэтому я и не ожидал от него каких-либо бурных эмоций. Их и не было. Все в порядке вещей.

Роксана обняла отца, прижавшись к его плечу. Так они и сидели вместе, чуть покачиваясь в такт своим мыслям.

Это похоже на сон наяву, когда тебе требуется какое-то время, чтоб заново сжиться с миром, который без предупреждения перевернулся. Так бывает, когда ты уже успел смириться с мыслью, что человека нет, а потом вдруг выясняется, что это ошибка.

Я встал и кашлянул.

- Не буду вам мешать.

Полукс открыл глаза и улыбнулся. Улыбка получилась удивительно робкой для этого человека.

- Как она?.. Что с ней?

- Ничего серьезного, не волнуйтесь. Нервное потрясение, вполне понятное в данном случае. Но я не врач, поэтому предпочел, чтобы ее осмотрел специалист. Это безусловный профессионал в своем деле, можете мне поверить. Она в надежных руках. Думаю, дня через три, когда она немного окрепнет, вы с Роксаной ее навестите. И вообще, если хотите знать мое мнение, скоро все это закончится. Осталось спровоцировать финал.

Его улыбка набрала силу, в ней чувствовалась уверенность прежнего Ромула Полукса.

- Спасибо…

Роксана улыбнулась вслед за ним. Я строго поглядел на них обоих.

- Хватит испытывать мою сентиментальность. Расплачусь – хуже будет. Все, я ушел спать.

Я прошагал в гараж, вынул из «доджа» два оставшихся торта, всю амуницию и все шары. Торты отправились в холодильник, амуниция в угол под ветошь, а шары в ясное небо, навстречу посветлевшей луне. С чувством выполненного долга я забрался в «додж» и уснул.

Глава 22

Пять часов спустя я открыл глаза и первым делом позвонил Йоргену – рассказал о событиях ночи и о планах на день, обещав держать его в курсе. Затем разбудил Харпера. Отец с дочерью спали, утомленные обилием переживаний, поэтому позавтракали мы в одиночестве. Маффины с черникой, свежие сливки, желе из винограда с тимьяном, бриоши – все очень скромно и буднично.

Потом я усадил Харпера в «додж» и повез через мост Верразано прямиком на Манхэттен, землю древних ирокезов, некогда проданную голландским поселенцам всего-навсего за шестьдесят два гульдена, о чем красноречиво свидетельствовало ее название[35].

Харпер выглядел более чем прилично – Пинкус знал свое дело, вернув его с того света в кратчайшие сроки. Он улыбался легко и радостно, ему явно нравилось жить и он уже не помышлял о карьере утопленника.

- С чего начнем?

В его тоне слышалось нетерпение, как у хорошей гончей от избытка сил. Он желал действовать.

- С одежды. Перво-наперво мы должны с тобой прилично выглядеть.

И мы поехали по магазинам.

… Часа через два на каждом из нас был костюм-тройка, в котором не стыдно было бы заявиться в лучший бордель Лас-Вегаса, шеи дополняли тщательно подобранные галстуки, а туфли следовало завещать внукам в качестве ценной семейной реликвии. Я уже молчу за часы. В общем, мы делали вид и нам это таки удавалось.

- О’кей, надо чтобы ты сыграл свою роль так, как делал это раньше, в своей прошлой жизни. Просто будь Мэнхартом, хорошо?

Харпер кивнул. И мы отправились на Уолл-стрит.

Финансовые джунгли жили своей жизнью, прекрасно вписываясь во всеобщий муравейник из стекла и бетона. Уличная суета, ругань таксистов, вечно спещащие клерки, разноцветье окон и вывесок – вся эта пестрота ни затихала ни на минуту, пребывая в вечном движении и отчасти замолкала лишь ночью. Котировки росли, цены падали, фирмы становились банкротами, а люди учились летать, бросаясь из окон, как спелые яблоки в августе. Жизнь шла своим чередом.

Мы медленно ехали по каньону из небоскребов, высматривая нужный. Он обнаружился почти в самом конце, неподалеку от Церкви Троицы. Харпер засмотрелся на картинки на бронзовых дверях, я же окинул взглядом здание банка.

Первый Национальный Трастовый Банк Америки обладал не только громким названием, но и внушительным зданием в самом сердце квартала. Семнадцать этажей поднимались вверх величием хрома и стали, разглядывая наш суетный мир с некоторым пренебрежением, как будто выросли здесь сами по себе, а не творением рук ничтожных людей.

Я оставил «додж» метров за сто от входа, так как он несколько контрастировал с нашим внешним видом. Пропустив Харпера на полшага вперед, я держался за его правым плечом, спокойно осматриваясь по сторонам. Два джентльмена в приятных нарядах решили зайти в банк чудным субботним утром. Ничего необычного, все в порядке вещей.

Охранник у входа по чопорности не уступил бы английскому дворецкому старых времен. Он бесстрастно впустил нас внутрь, не поведя даже бровью, что, видимо, следовало считать признанием.