Марсианские войны

Что меня поразило, как наиболее замечательное во всей этой картине, это полнейшая непропорциональность этих существ по отношению к столам, стульям и другой мебели. Все эти предметы были приспособлены для человеческого роста, вроде меня, в то время как огромные тела марсиан с неимоверными усилиями втискивались в стулья, а под пюпитрами не хватало места для их длинных ног. Из этого следовало, что на Марсе имелись еще и другие обитатели, помимо тех, в руки которых я попал; с другой стороны, признаки большой древности всей окружающей обстановки свидетельствовали о том, что эти строения могли принадлежать давно вымершей и забытой расе, обитавшей на Марсе в незапамятные времена.

Наш отряд остановился у входа в здание, и по знаку вождя, меня опустили на пол. Опять рука об руку с воином мы прошли в зал аудиенций. По-видимому, на Марсе церемония приближения к верховному вождю не была сопряжена с особенными формальностями.

Взявший меня в плен воин просто продвинулся к возвышению, причем остальные расступились, по мере того, как он проходил вперед. Сидевший на возвышении поднялся на ноги и произнес имя моего конвоира, который в свою очередь остановился и повторил имя правителя, после чего следовал полный его титул.

В тот момент вся церемония и произнесенные слова не имели для меня никакого значения, но позднее я узнал, что это является обычной формой приветствия между зелеными марсианами. Если люди - чужестранцы, а потому не в состоянии обменяться именами, они должны молчаливо обменяться украшениями, если миссия их мирного характера. В противном случае они обменялись бы выстрелами или завоевали бы себе право входа каким-нибудь другим оружием.

Имя взявшего меня в плен было Тарс Таркас. Он был вице-вождем общины и был известен как государственный ум и как воин. По-видимому, он кратко доложил о приключениях, связанных с его экспедицией, включая и взятие меня в плен, а когда он кончил, верховный вождь обратился ко мне.

Я ответил на нашем добром английском только для того, чтобы убедить его, что ни один из нас не в состоянии понять другого, но заметил, что, когда по окончании своей речи я слегка улыбнулся, он сделал то же самое. Этот факт и аналогичный ему во время моей первой беседы с Тарс Таркасом убедил меня в том, что у нас есть хотя бы общее: способность улыбаться, а следовательно и смеяться; это указывало на наличие чувства юмора. Но позднее я узнал, что улыбка марсианина - чисто внешнее проявление чувства юмора, а смех марсианина может заставить поседеть самого крепкого человека.

Идея юмора у зеленых обитателей Марса далеко отступает от нашего понимания возбудителей веселости. Например, предсмертная агония товарища может вызвать самое необузданное веселье, а лучшим развлечением они считают убийство военнопленных самыми дикими и ужасными способами.

Собравшиеся воины разглядывали меня, подойдя ко мне вплотную и ощупывая мои мускулы и кожу. Затем верховный вождь изъявил, очевидно, желание видеть мое представление и, сделав мне знак следовать за ним, направился с Тарс Таркасом к открытой площади.

Со времени моей первой неудачной попытки ходить, я больше не брался за это опасное дело, исключая те два случая, когда я шел рука об руку с Тарс Таркасом; теперь же, предоставленный самому себе, я продвигался между столами и стульями, спотыкаясь и падая подобно огромному кузнечику. Получив несколько весьма ощутимых ушибов, к большому удовольствию марсиан, я опять хотел прибегнуть к испытанному способу ползанья, но это оказалось для них нежелательным, и я был грубо поставлен на ноги каким-то огромным детиной, который больше всех смеялся над моими неудачами.

Когда он наградил меня тумаком, чтобы поставить на ноги, физиономия его была от меня на очень близком расстоянии, и я сделал то, что оставалось сделать джентльмену, попавшему в атмосферу грубости, необузданности и полнейшего отсутствия уважения прав чужестранца: я ударил его кулаком по челюсти, и он свалился наземь, как заколотый бык. Когда он упал, я повернулся и прислонился спиной к одному из пюпитров, ожидая мстительного нападения его товарищей, и твердо решил дать им перед смертью хороший бой, насколько позволят мне неравные силы.

Но опасения мои оказались совершенно необоснованными, так как остальные марсиане, в первый момент совершенно ошеломленные моим поступком, в конце концов разразились диким хохотом и бурными рукоплесканиями. В этот момент я не знал, как мне понять всю эту сцену, но позднее узнал, что они почтили меня выражением своего одобрения.