Марта Квест

Она припомнила также, как миссис Квест пожимала руку мистеру Мейнарду, когда они с Дугласом и Стелла с Эндрю уже выходили из дому, отправляясь в свое совместное свадебное путешествие (Стелла объясняла всем и каждому, что у нее до сих пор так и не было свадебного путешествия), и на широком мужеподобном лице миссис Квест играла любезная и робкая улыбка, а мистер Мейнард, относившийся к жизни и к людям с удивительной терпимостью, улыбался ей в ответ.

— Нет, вы должны согласиться со мной, мистер Мейнард: это такое облегчение, когда знаешь, что твоя дочь хорошо пристроена!

— К сожалению, у меня нет дочери, — ответил мистер Мейнард, — но если бы она у меня была, я прежде всего позаботился бы об этом. — Он посмотрел на часы, невольно нахмурился и добавил: — Прошу извинить, но мне надо торопиться: меня уже ждет следующая пара. Просто не понимаю, что это нашло на нашу золотую молодежь: не помню ни одного года, чтобы было столько свадеб.

И, наскоро бросив вслед удаляющейся машине горсть конфетти, он зашагал к зданию суда, до которого было совсем близко.

На полпути он снова увидел свадебную машину, которая пыталась свернуть в переулок и таким образом уйти от шести преследовавших ее машин.

— Стая напала на след, — пробормотал он, заметив Бинки, высунувшегося из передней машины; рот его был широко раскрыт — он что-то кричал беглецам, его глаза горели. Затем его машина промчалась, срезая угол тротуара. И забуксовала. На нее налетела та, что мчалась следом. Взвизгнули тормоза, посыпались стекла, раздались возгласы, крики. А машина Мэтьюзов, точно в насмешку, покачиваясь, мчалась все вперед по шоссе, ведущему на юг.

Мистер Мейнард быстро отвел глаза, чтобы не видеть происшествия: ведь ему, по всей вероятности, придется разбирать это дело в суде — если, конечно, дело дойдет до суда: надо думать, у этих юнцов хватит здравого смысла избежать огласки. Право же, дальше идти некуда: неужели ему придется судить Бинки по обвинению в… А в чем, собственно? Он оглянулся. Столкнувшиеся машины были окружены толпой девушек и юношей, но никто не спорил и не препирался, а все смотрели на лежащего негра, которого, видимо, они сбили. «Вот проклятый мальчишка», — сердито подумал мистер Мейнард, разумея своего сына. Мистер Мейнард зашел за угол и осторожно выглянул. Нет, негр поднялся и стал отряхиваться. И вдруг словно разверзлись небеса и полил серебряный дождь — это «волки» забрасывали негра серебряными монетами, хлопали его по плечу, уверяли, что он вполне здоров: ни одной косточки не сломано. И затем кинулись к машинам, которые не были повреждены, чтобы снова гнаться за автомобилем Мэтьюзов.

А мистер Мейнард, потрясенный и глубоко несчастный, пошел дальше. Никакого чувства ответственности, сплошная пустота, думал он о молодежи. Считают, что им все позволено, раз они могут потом откупиться… Мысли его перескочили на события в Европе. Он был либералом старого, добропорядочного толка: надеялся, что войны не будет, и знал, что она все-таки будет. И вдруг сказал про себя: «Бедные ребята, пусть веселятся, пока можно!..» Да что это с ним? Откуда у него эта примитивная чувствительность, отравляющая всех нас во время войны? Он узнал это чувство и, стараясь поскорее прогнать его, уже медленнее пошел дальше. Еще целых четыре свадьбы. «Ну что ж, — цинично подумал он, — будет работа и суду — разводить эти четыре пары, когда настанет время». А с теми, кого он только что связал узами брака, это составит пять. «Женился на скорую руку да на долгую муку» — в эту истину он твердо верил, хотя до женитьбы ухаживал за своей будущей женой больше года и знал, что разлюбил ее лишь пятнадцать лет назад.

«Ну вот Дугги и женился, — думал он, — это правильный шаг; от Бинки я, пожалуй, не могу этого ждать». И одинокий, стареющий человек с грустью стал мечтать о том, как было бы хорошо, если бы у него были внучата: ведь для такого человека, как мистер Мейнард, иметь сына вроде Бинки — все равно что не иметь его совсем.