Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963

Сейчас я уже вернулся к повседневной работе — к вечным интерпретациям; на сей раз это трактат Шеллинга о свободе[319] — точно так же 15 лет назад я корпел над Аристотелем. На семинарах — Кантова критика эстетической способности суждения; я постепенно подхожу к сути и не устаю поражаться. Швабы, к которым я должен себя причислить, становятся сообразительными, как известно, лишь после сорока — стало быть, как раз есть еще время понять, что именно происходило в философии. А тогда собственные немощные потуги становятся совершенно безразличны и служат всего-навсего подспорьем, чем-то вроде веревочной лестницы, чтобы спуститься по круче в бездну. Иногда я жалею, что у меня только одна голова и одна пара рук.

Папка с надписью "Ясперс" на моем рабочем столе все "толстеет".

А в остальном — одиноко.

По правде говоря, мы вправе считать, что философия, не имея авторитета, находится в превосходной ситуации, ведь теперь необходимо бороться за нее незаметно, например такой вот лекцией о трактате Шеллинга, что само по себе кажется чудаковатым. Но порой все же становится ясно, что произошло и чего нам не хватает: истинного знания, что нам чего-то не хватает.

Лучшее доказательство тому, что у Вас все хорошо, — Ваш новый труд. Желаю Вам всего, что нужно для следующего шага.

С самыми дружескими чувствами,

Ваш

Мартин Хайдеггер.[320]

[123] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру[321]

Гейдельберг, 16.5.36

Дорогой Хайдеггер!

Только что получил Ваше письмо с бесценными подарками. Рад получить от Вас весточку. А особенно меня радует, что Вы так энергично заняты своим делом. С нетерпением жду знакомства с Вашим Тёльдерлином", начну читать его сегодня же вечером. Однако уже сейчас хочу заранее Вас поблагодарить.

Ваше отношение к философии этой эпохи, наверное, совпадает с моим; те, кого Вы высоко цените — Ницше, Гёльдерлин, — сближают нас. Надеюсь, Вы поймете и простите, что тем не ме-

нее я молчу. Душа моя онемела, ибо в этом мире я остаюсь не с философией "без авторитета", как Вы пишете о себе, а делаюсь… но я не нахожу слова. Однако в безмолвном творчестве, пока оно нам даровано, мы можем найти себя[322].

С удовольствием прочитал о Ваших римских впечатлениях. Как замечательно — в таком возрасте впервые увидеть Рим и средиземноморский ландшафт! Удивительные вещи Вы рассказываете о характере своего восприятия, безучастного и все-таки усваивающего; роль памяти становится *сак бы творческой. Мне кажется, я не чужд этого феномена, только основная черта в моем случае другая. Я предаюсь мгновению с ненасытным энтузиазмом. Поэтому в своей беззащитности я, наверно, совершаю больше глупостей и меньше работаю, нежели Вы. Правда, затем и для меня память становится источником философствования, вечно оживляющей основой и масштабом, а само философствование — в значительной мере благодарностью.

Рукопись Ницше, которую я с удовольствием еще раз получил из Ваших рук, несколько дней назад была прислана мне из Веймара. На семинаре[323] я тут же показал ее студентам и разъяснил. Это раннее знание, уже в постановке вопроса предвосхищающее всё, это благородство и всеобъемлющая серьезность бе-руг за душу. Да, вот таким должен быть немецкий студент!

С сердечным приветом,

Ваш

К.Я.

1942–1949

[124] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру[324]

Гейдельберг, 12 октября 1942 г.

Дорогой Хайдеггер!

Я чувствую смущение, желая не только поблагодарить Вас за статью о Платоне* и за Вашу интерпретацию Гёльдерлина*26, но и ответить Вам. Я уж и не знаю толком, кому должен писать, ведь без малого 10лет мы не разговаривали друг с другом, в 1936 году в ответ на моего "Ницше " Вы дружески подтвердили получение книги[321] и присовокупили еще одну фразу, касающуюся Вас лично, важную, однако без (хрытого вопроса, и сформулированную не так, чтобы в той ситуации имел возможность по поводу ее высказаться. Потомяничего от Вас не слышал — ни касательно моей личной судьбы начиная с 1937'г. т, ни касательно двух посланных Вам в 1937 и 1938 гг. книг?29, отчего я могу теперь лишь предполагать, что они попали в Ваши руки. От Вас пришли только две эти работы, безусловно детища Вашего ума, но написанные языком, который я не вполне понимаю, вероятно, потому, что мне неизвестен общий контекст Ваших нынешних размышлений^.

Все это я пишу только затем, чтобы пояснить мое смущений.

То, что Вы пишете относительно учения Платона об истине, находит во мне отклик, ибо Вы, как столь часто в Вашем раннем философствовании, пытаетесь пробиться к истоку. Ваш ответ \.

на собственный вопрос, по-моему, менее значим, нежели сам факт постановки вопроса и то принципиальное требование, какое вы выдвигаете. И хотя ни "Гёльдерлин", ни "Платон" незатраеива-ютвомнетоео "настроя", исходя из которого я понимаю эти тексты, я тем не менее восхищаюсь Вашим необычайным даром нашу-