Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие

Родившись в тот самый год, когда Линкольн издал Декрет об отмене рабства, преподобный мистер Уильямс был в буквальном смысле избавлен от участи провести всю свою жизнь в цепях. Как баптистский священник, он естественным образом стал лидером одной из первых свободных общественных организаций негров - в церкви, которая во времена рабства была единственным учреждением, разрешенным пребывавшему в рабстве чернокожему населению. В жизни этих людей церковь играла несравненно большую роль, чем в жизни белых американцев. Она стала единственной хранительницей их собственной, афро-американской, культурной традиции, прежде всего музыкальной. В ней, как ростки в теплице, произрастали идеи социального самоосознания черного населения - все то, что было связано для них с верой, с грамотностью, с образованием. Негры, которые собирались на службу в церкви Эбенезер, где проповедовал Уильямс, и в других подобных церквях, видели в этих собраниях не только исполнение религиозного долга, но и важнейшее событие общественной жизни.

Примерно то же можно было бы сказать о белых баптистских и методистских конгрегациях, процветавших на Юге с начала 1800-х годов, однако со временем они превратились в опоры, поддерживавшие жесткую структуру белого господства. Именно они дали религиозную санкцию тем силам реакции, которые нанесли поражение сторонникам Реконструкции и развеяли в прах надежды популистов на создание системы расового равенства на Юге. Протестантизм врос в сознание южан как религия, требующая от каждого верующего глубокой набожности и нетерпимости к пороку. Это побуждало их с подозрением относиться к сексу, танцам и виски. В результате идея христианского братства всех людей сузилась до конформистских представлений о том, каким образом должны сосуществовать члены одной общины, внутренне принимая существующие в ней законы и, следовательно, подчиняясь господствовавшей тогда этике белого превосходства.

У темнокожих пуритан, живших на Оберн-авеню, были, возможно, не менее строгие воззрения на мораль и нравственность, но их вера в загробное спасение души подразумевала еще и земное освобождение от порочной социальной системы. Надежда, что рано или поздно им удастся «перейти за Иордан» и «обрести землю Ханаанскую», означала для них также веру в то, что улучшений следует ожидать здесь и сейчас. Не обладая ни политической властью, ни гражданскими правами, они нуждались в духовной силе, которая могла бы поддерживать их в повседневной жизни, полной унижений и оскорблений. Такой уникальной силой для них и стала церковь. Она не только обусловила неповторимый образ жизни негритянской общины, но и придала ее верованиям весьма специфическую форму. В лучшие дни карьеры Уильямса и многие годы спустя воскресная служба в негритянской церкви представляла собой целое развернутое действо, раскрепощавшее сердца и души верующих. Верующие на молитвенных собраниях не сидели молча и безучастно, слушая проповеди. Они сами становились активными участниками происходящего, то дружно подхватывая «Аминь!», то возгласами выражая свое одобрение тем пассажам в речи проповедника, которые понравились им больше всего. Проповедники, в свою очередь, всеми доступными им средствами пытались воздействовать на умы и души слушателей, используя модуляции голоса, интонационный рисунок речи, цветистую образность и ритмы риторических повторов, как бы в подражание исполнителям блюза. Впрочем, для верующих таких общин, как баптисты Эбенезера, сама музыка, будь то псалмы, гимны или спиричуелс, была отнюдь не просто словами и нотами из сборников. Это были песнопения, выражавшие живые, подлинные чувства, большую часть которых черной пастве приходилось сдерживать и таить в себе все шесть долгих рабочих дней, проведенных в мире белого человека. И лишь по воскресеньям эти люди могли дать выход своим страстям.