Мартини для горничной

Девушка смотрит в окно, подперев кулачком щёку, в её сверкающих зелёных глазах – смесь горечи, отчаянья и ужаса. Доносится дробный стук молотков, слышны возгласы мужчин, сильно пахнет древесной стружкой. На городской площади, куда выходят крошечные оконца тюремной башни, строят эшафот… Это для неё, для прекрасной пленницы…

Я горестно вздохнула. Меня тоже ждёт эшафот.

…На кухне витал аромат ванили и кофе. Интересно, а что на завтрак у Виктора? Есть ли вообще мебель у него на кухне? Вдруг даже и стола нет, ведь шеф недавно переехал? Возможно, квартира совсем пустая, он спит на матрасе, а ест в ближайшей кофейне. Но нет, в семь утра кафе закрыты. Значит, боссу надо ехать в круглосуточный фастфуд или ещё как-то выкручиваться.

Хотя, откуда мне знать, возможно, у Виктора на кухне уже сверкает панелями современная техника, апартаменты под завязку набиты дорогой мебелью, и с интерьером поработал модный дизайнер. Ведь сказали же, что он парень далеко не бедный. Кто знает, возможно, это только слухи. Был бы совсем богатым – не променял бы восточную роскошь «Султана» на практичный «Легион».

Василиса сказала, что он из богатой семьи…

А вот я – из самой обычной семьи, да ещё и выплачиваю чужие долги. И в прихожей так и стоит дверь с выбитым стеклом. Насадить её обратно на петли у нас с бабулей не получилось, тяжёлая, зараза. Обои, приклеенные на скотч, частично отвалились, свисают со стены как еловые ветви в таинственной и сумрачной чаще. Мебель в разгромленной Сониной комнате стоит криво, шкаф сдвинут, трюмо перегораживает вход. И сколько ни мой полы, всё равно моментально откуда-то налетает строительная пыль и белёсые хлопья штукатурки. Всё это смачно похрустывает под ногами. А вместо двери Соня повесила занавеску с подсолнухами… Да, у нас уютненько!

– Эй, малышка, ты куда пропала? Лопай, лопай, тростиночка моя, – сказала бабуля и ловко сгрузила на блюдо новую порцию сырников. – Неужели не вкусно?

– Что ты! Очень! – я торопливо набила рот и прошамкала: – А ты идёшь щегодня на итальяншкий?

– Не иду. Я его уже выучила.

Я поперхнулась сырником.

– Уже? Когда же ты успела?

– Подозреваю, у меня уникальные способности, – призналась Соня. Она продолжала орудовать тефлоновой лопаткой, ловко переворачивая на сковороде сырники. – Наверное, я полиглот, как Меццофанти. Он, говорят, знал двести иностранных языков.

– Тридцать восемь, – поправила я, глядя в смартфон. И процитировала с экрана статью Википедии: «Джузеппе Меццофанти – итальянский кардинал, один из самых выдающихся полиглотов в истории человечества. Считается, что он владел тридцатью восемью языками»

– Вот и я почти такая же, – кивнула бабуля. – Мы разговариваем с Витторио, и я отлично его понимаю.

– Постой! Но ведь Витторио хорошо говорит по-русски!

– А это уже не мои проблемы, – отрезала Соня. – Смотри сюда. Я свободно общаюсь с итальянцем, от меня не ускользает ни один процент информации. Вывод? Я освоила итальянский язык. Гип-гип, ура! – Соня вскинула вверх лопатку в торжествующем жесте.

– Ты просто умница.

– А то!

– А ваши романтические отношения развиваются?

Бабуля тут же приуныла.

– Вот с этим всё гораздо сложнее, – сокрушённо вздохнула она. – Увы.

– Что-то не так?

– Витторио старый. Мне бы кого помоложе.

Я перестала жевать. Ну, бабуля, даёт! Витторио – роскошный итальянский красавец, породистый, знойный, великолепно образованный. Инженер! Возможно, даже граф. А ей всё мало, ей возраст не подходит, подумать только! Сама, между прочим, на двенадцать лет старше Витторио.

– Понимаешь ли, очень трудно выстраивать романтические отношения с мужчиной, чей прибор похож на гусеничку.

– ?!!

– Да. Холосенькая такая сонная гусеничка. И хоть тресни ничего ты с ней не сделаешь! – бабуля яростно врезала по столу тефлоновой лопаткой. Я испуганно подскочила. – Ай, ладно, не будем о грустном. Тебе же на работу надо бежать. Что сегодня наденешь?

– Красное платье.

Умирать – так с музыкой. Строгое красное платье от Karen Millen точно повторяет рельеф моей фигуры. От ложбинки на шее стрелой убегает вниз «молния». За её собачку один раз попытался потянуть Ваня – игриво ухватился двумя пальцами… да и получил по первое число. За разбитый монитор у него вычли из зарплаты, не повезло парню, зато шишка на лбу сошла буквально за три-четыре дня.

Однако наука не пошла впрок. Спустя пару месяцев Ваня опять начал складывать на меня свои татуированные грабли. Надо будет повторить воспитательный приём. Тем более, что Виктор Николаевич ужасно нервничает, когда ко мне кто-то притрагивается. Он ведь заявил прямо: «Почему вы допускаете такие вольности?»

***

Через полчаса надо выдвигаться в сторону конференц-зала, а меня так колбасит от страха, что я не могу сосредоточиться. Даже то, что Виктор Николаевич похвалил моё красное платье, не имело выраженного терапевтического эффекта. Возможно, потому, что похвалу он протолкнул сквозь сжатые зубы – сегодня босс выглядел особенно хмурым. Я, как обычно, не поняла, нужно ли отнести это на свой счёт, или у него просто плохое настроение.