Мартовские фиалки

– Послушайте меня, Ноймайер, я еще не закончил. Мой клиент готов заплатить за это ожерелье очень приличное вознаграждение. Причем наличными. – Я положил ему на стол фотографию ожерелья Сикса. – Если какая-нибудь мышка прибежит сюда и предложит этот товар, не откажите в любезности и позвоните по телефону, который написан на обратной стороне.

Ноймайер презрительно посмотрел на фотографию, потом на меня и встал.

– Вы шутите, господин Гюнтер. У вас, наверное, не все дома. А теперь убирайтесь, пока я не вызвал полицию.

– А что, это неплохая идея! Я не сомневаюсь, что им особенно понравится ваша гражданская позиция, когда вы распахнете перед ними свои сейфы и предложите ознакомиться с их содержимым. Я полагаю, что только честный человек может быть так уверен в себе.

– Убирайтесь отсюда.

Я встал и вышел из кабинета. Когда я собирался сюда, то не предполагал, что придется устраивать такую сцену. Но мне не понравилось, как в магазине Ноймайера обращаются с людьми, попавшими в беду. Когда я проходил мимо прилавка, широкоплечий предлагал старой женщине за изящную шкатулку для ювелирных украшений такую ничтожную, цену, что даже в Армии спасения она бы получила больше. Евреи, стоявшие в очереди, смотрели на меня со смешанным выражением надежды и отчаяния. Непонятно почему, я чувствовал себя ужасно неловко под их взглядами и испытывал что-то вроде стыда.

У Герта Ешоннека все было по-другому. Его контора находилась на девятом этаже «Колумбус-Хаус», девятиэтажного здания на Потсдамерплац, в котором преобладали горизонтальные линии. Такое сооружение мог выстроить только заключенный, осужденный на длительный срок, будь у него под руками несчетное количество спичек.

Название этого здания напомнило мне другое учреждение, также в честь Колумба получившее имя «Колумбия-Хаус». Это берлинская тюрьма, принадлежащая Гестапо и расположенная недалеко от аэропорта Темпельхоф. Я думаю, что ни в одной другой стране мира не додумались бы увековечить таким образом память человека, который открыл Америку.

На девятом этаже располагались кабинеты врачей, юристов и издателей, едва сводивших концы с концами на свои тридцать тысяч марок в год. Контора Ешоннека встречала вас двойными дверями из полированного красного дерева и табличкой с золотыми буквами: «ГЕРТ ЕШОННЕК. ТОРГОВЛЯ ДРАГОЦЕННЫМИ КАМНЯМИ». Распахнув эти двери, я очутился в комнате Г-образной формы, стены которой были окрашены в приятный розовый цвет. На стенах висели вставленные в рамочки фотографии алмазов, рубинов и разного рода безделушек, блестевших так, что глаза разгорелись бы даже у Соломона. Я присел, ожидая, когда худосочный молодой человек, сидевший за пишущей машинкой, кончит болтать по телефону.

Вскоре ему это удалось.

– Я позвоню тебе, Руди. – Он положил трубку и с плохо скрываемым недовольством взглянул на меня. – Слушаю вас.

Можете считать меня старомодным, но я никогда не любил мужчин-секретарей. По-моему, только очень тщеславные мужчины находят удовольствие в том, чтобы их обслуживали другие мужчины. Секретарь Ешоннека отнюдь не вызывал у меня симпатии.

– Когда вы отполируете свои ногти, потрудитесь сообщить своему боссу, что я хотел бы встретиться с ним. Моя фамилия Гюнтер.

– А вы договаривались с ним? – Он лукаво улыбнулся.

– С каких это пор человек, который ищет алмазное ожерелье, должен договариваться о встрече? Это что, ваше изобретение? Я смотрел, как с его лица сползает улыбка.

– Попридержите язык, а то нечем будет облизывать мороженое. – Он вышел из-за стола и направился к двери, которая вела в кабинет Ешоннека. – Сейчас выясню, сможет ли он принять вас.

Пока его не было, я взял с подставки последний номер «Штюрмера». На обложке был нарисован мужчина в ангельском одеянии, прикрывавший свое лицо маской ангела. Из-под его накидки-стихаря высовывался хвост, явно принадлежавший черту, а по тени можно было догадаться, что под маской прячется еврей. Карикатуристы из «Штюрмера» обожали изображать евреев с огромными носами, но в данном случае они превзошли самих себя – нос у еврея напоминал клюв пеликана. Странно, что респектабельный бизнесмен выписывает такую ерунду, подумал я. Но худосочный молодой человек, появившийся из кабинета своего шефа, все мне объяснил.

– Вас скоро примут, – сообщил он и добавил: – Шеф держит здесь журналы, чтобы показать жидам, с кем они имеют дело.

– Простите, я что-то не совсем вас понял.

– У нас много евреев-клиентов, – объяснил секретарь. – Конечно, все они стремятся продать драгоценности, а покупать никто не собирается. Господин Ешоннек считает, что, увидев у него в приемной «Штюрмер», они станут более покладистыми.

– Очень остроумно. И это действует?

– Полагаю, лучше всего будет узнать это у него самого.

– Может быть, я так и сделаю.