Мартовские иды

Я прекрасно помнил оба дела — и подумать только, их совершил он! Невероятно, непостижимо, в голове не укладывалось. Но тут мой взгляд возвращался к столу, к бесконечному искрометному блеску, и неверию приходил конец.

— Как случилось, что вы взялись за это? — спросил я; любопытство перебороло во мне изумление, а жгучий интерес к его промыслу постепенно перешел в столь же жгучий интерес к самому Раффлсу.

— А! Долго рассказывать, — ответил он. — Это случилось в колониях, я выезжал туда играть в крикет. Сейчас нет времени подробно все излагать, но я тогда очутился в таких же клещах, как вы — сегодня, а другого выхода не было. Я искренне верил, что это в первый и последний раз, но я отведал крови, и со мною все было кончено. К чему работать, когда можно красть? К чему тянуть однообразную противную лямку, когда можно иметь острые ощущения, приключения, риск и обеспеченное существование — все разом? Разумеется, это очень дурно, но не всем же быть добродетельными, а распределение богатства порочно уже само по себе. Кроме того, промыслом занимаешься лишь время от времени. Мне надоело повторять это самому себе, но в этом — глубокая правда. Придется ли такая жизнь по вкусу вам, как пришлась мне, — вот вопрос.

— Мне по вкусу?! — вскричал я. — Только не мне! Для меня это не жизнь. Одного раза достаточно!

— Значит, в другой раз вы не согласитесь мне помочь?

— И не просите, Раффлс. Ради всего святого, не просите!

— Однако же вы заявляли, что для меня готовы на все? Вы сами предлагали мне выбрать преступление! Но я еще тогда понял, что в вас говорила запальчивость; сегодня вы меня выручили, большего мне грех требовать, видит бог. Допускаю, я неблагодарен, неразумен и все прочее. Мне следовало бы поставить на этом точку. Но из всех людей, Кролик, мне подходите только вы — и никто другой! Вспомните, как ладно мы все сегодня обделали. Без сучка без задоринки! Не так уж это, сами видите, и страшно — и не будет, если мы станем напарниками.

Он стоял передо мной, положив руки мне на плечи; он улыбался своей неотразимой сердечной улыбкой. Я отвернулся, оперся локтями о каминную полку и прижал ладони к пылающим вискам. В ту же секунду он еще сердечнее хлопнул меня по спине:

— Ладно, дружище! Вы совершенно правы, а я не прав и даже хуже того. Больше я вас никогда просить не стану. Ступайте, если угодно, а к полудню приходите за наличными. Мы не оговаривали с вами условий, но я, понятно, вытащу вас из беды, тем более что сегодня вы меня так здорово выручили.

Охваченный невероятным возбуждением, я повернулся и процедил сквозь зубы:

— Я снова это сделаю.

Он покачал головой и, добродушно усмехнувшись моей безумной горячности, возразил:

— Только не вы.

— Нет, я! — воскликнул я с проклятием. — Я буду помогать вам сколько угодно! Какое теперь это может иметь значение? Побывал в деле раз — побываю в другой. В любом случае я человек конченый. Я не могу вернуться к прошлой жизни, да если б и мог — не захотел. Мне теперь на все наплевать! Когда понадоблюсь — я к вашим услугам.

Так в мартовские иды мы с Раффлсом вступили в преступный сговор.