Мартовские колокола

— Гиляровский оторвал взгляд от подшивки газет и взглянул на возмутителя тишины. Точнее, на «возмутительницу» — в дверях стояла редакционная барышня. «Московские ведомости», следуя либеральному духу времени, стали брать на работу всё больше женщин — как правило, вчерашних курсисток, как, в прочем, и тех, кто и сейчас грызли гранит науки. Так что шуршание юбок и запах кёльнской воды стали в редакции явлениями куда более привычными, чем в любой из московских деловых контор.

— Утром рассыльный с Николаевского, с почты принёс. — продолжала девица. Вас не было, так я расписалась и пятак на чай дала.

— Спасибо, Фимочка. — улыбнулся барышне репортёр. Та расцвела — Гиляровского в редакции любили, а молоденькие сотрудницы — так вообще относились к нему, как к большому плюшевому медведю, напропалую хвастаясь вне службы своим знакомством с признанным «королём» московских репортёров.

Девушка подала конверт из плотной коричневой бумаги. — рукава её миленького, цвета какао, платья, уродовали чёрные сатиновые нарукавники.

«Ремингтонистка — подумал репортёр. — С некоторых пор в любой редакции прохода нет от этих трескучих монстров. «Ремингтон №1» стоила недёшево и работали на этих пишущих машинах, как правило, мужчины; однако, редактор «Московских ведомостей, известный своими передовыми взглядами в вопросах женской эмансипации, первым в Москве принялся брать на эту должность бывших стенографисток.

Письмо легло на стол. «Заказное, срочное — отметил Гиляровский. — кто–то счёл свое послание столь важным, что не поскупился на дополнительные траты». Такие письма доставляли из почтовых отделений пр вокзалах рассыльные — сразу по получении. Так, кто там нам пишет? Хм… Яков Моисеевич Гершкович, Петербург, гостиница хм–м–м…«Знаменская»? Не «Астория», конечно, но и не постоялый двор… а с чего это Яша подался в Петербург? В последнее время Владимир Алексеевич закрутился с текучкой и забросил свое «расследование» — нет, конечно, он по прежнему соблюдал слово, данное барону и его друзьям, и держал в секрете всё то, что успел о них разузнать — но не собирать новых сведений репортёр никому не обещал. А потому — регулярно навещал Яшу, справедливо полагая, что именно молодому сыщику барон ему поручил поддерживать отношения с репортёром. И вот — стоило на пару дней только отвлечься на другие дела, как что–то произошло — а он не в курсе!

Прочтя письмо, Владимир Алексеевич откинулся на стуле и задумался. Содержание было… неожиданным. Молодой человек осведомлялся о здоровье, передавал непременные приветы от Катерникова, Никонова и барона («Значит, они тоже в «Петербурге? Всё интереснее и интереснее…) и передавал их просьбу.. даже не просьбу, в сущности а совет. Выходило, что барон, прочитавший в «Московских ведомостях» очерк об очередной подземной одиссее репортёра, всерьёз за того обеспокоился — и теперь передавал Владимиру Александровичу свою настойчивую рекомендацию: ежели глубокоуважаемому господину газетчику придёт в голову продолжить расследование тёмных и жутких происшествий в московской клоаке — непременно обратиться к Роману Георгиевичу, который сейчас замещает Яшу в конторе на Варварке. Означенный молодой человек хорошо разбирается в некоторых вопросах безопасности в подземных путешествиях — и с удовольствием сопроводит репортёра в его новых вылазках, или, по крайности, снабдит некоторыми вещами, которые непременно пригодятся в клоаке.

Гиляровский отложил письмо и задумался. Строго говоря, он не собирался больше спускаться в подземелье — во всяком случае, не в ближайшее время. Статья написана, с найденными трупами разбирается полиция, в Городской Думе снова поднялся шум — так что, можно надеяться, что зловещие события под землёй не останутся без внимания и не будут похоронены в папках полицейских архивов.