Мартовские колокола

— А очень даже просто — снисходительно объяснил Николка, запихивая рюкзак в бортовой багажный отсек огромного автобуса. Низкий, глубокий ящик был уже более чем наполовину забит: кроме рюкзаков там лежали длинные чехлы с фузеями, завёрнутый в мешковину барабан и даже два обшарпанных колеса от полевой двухфунтовки — Бог знает, как ухитрились их туда запихнуть!

— Вильгельм Евграфович работал в библиотеке… тьфу, книгохранилище этого монастыря. Он писал какое–то исследование, кажется — по крестовым походам, не помню точно…

— А чем книгохранилище отличается от библиотеки? — перебил мальчика Иван. — Они с Яшей только что справились со своим грузом и теперь сидели рядом с автобусом на пирамиде рюкзаков — отдыхали.

— В библиотеку можно прийти, взять книгу, а потом отдать. Ну, или прямо там полистать, в читальном зале. А в книгохранилище посетителей почти не пускают. Вот, Вильгельм Евграфович два года письма от университета писал; и пустили его в книгохранилища только когда через самого Папу Римского разрешение дали.

— Да, католики — они такие. — подтвердил Иван. — Жадные. И хрен чем русским людям помогут…

— Ну ладно, не о том речь. — поморщился Николка. Он ужасно гордился тем, что раньше своих товарищей узнал об истории с Евсеиным и теперь горел желанием первым поведать все детали. А тут — перебивают на каждом слове!

— Так вот. Вильгельму Евграфовичу принесли четыре книги. Две он стал читать, а две других оказались лишними — монах, заведовавший книгохранилищем, что–то там не понял и прихватил их, просто на всякий случай. А работают там очень забавно — стоя, за такой особой конторкой, вроде аналоя. Она узкая; вот Вильгельм Евграфович и сложил лишние книги на край — чтобы отдать, когда монах снова придёт. Так он и работал; но вдруг прилетела большая муха, и стала летать вокруг, жужжа и мешая. Господин доцент стал махать руками, чтобы отогнать муху — и случайно уронил отложенные книжки.

Конечно, господин Евсеин испугался — книги–то древние, ценные, и, если бы монах увидел такую неаккуратность — это могло бы стоить разрешения на работу в хранилище. Так что он быстренько поднял книги — и вдруг заметил, что из одной из них выпал какой–то листок. Поднял, прочёл — он был написан на латыни, — и оказалось, что это письмо того самого итальянца.

— Ну да, — хмыкнул Иван. — Помню, как же. Ему ещё в Александрии голову оттяпали. А он, бедняга, палачей всё поносил и грозился, что за ними тоже скоро придут…

— Да не перебивай же ты! — взорвался наконец Николка. — Ну никак договорить не дают, что ж это такое, в самом деле!

— Ну, прости, прости, — примирительно проговорил Иван. Ему и самому было интересно. — Давай, рассказывай дальше, мы слушаем…

А дальше — в письме было написано, что итальянец этот — его, кстати, звали Джакопо Берталуччи, и родом он был из города Верона, — отыскал в Сирии некий загадочный манускрипт, в котором описываются способы проникновения в грядущее. И что этот манускрипт охраняют тёмные и неграмотные православные монашки, которые знать не знают, какое сокровище ему доверено. Веронец писал своему другу, который служил при дворе Лукреции, герцогини Феррарской. Она, когда стала герцогиней, была совсем юной девушкой, и очень скоро умерла — то ли от чахотки, то ли её отравили. А вот среди придворных её были, оказывается, заговорщики — и тот, кому этот несчастный веронец послал письмо, как раз и относился к их числу. Видимо, автор письма надеялся, что его высокопоставленный друг сумеет похитить бесценный манускрипт их монастыря в Маалюле и обратить его к пользе своего заговора. Но, самое главное — вместе с письмом он передал старинные коптские чётки, которые, по его словам, могли бы послужить ключом к «Вратам Хроноса» — так итальянец называл портал между временами.

— А где же он чётки раздобыл? — удивился Иван. В Маалюле их, вроде, никогда не было; да и не отдали бы их ему монашки…

— Неизвестно. — пожал плечами Николка. — В письме об этом не было ни единого слова. История тёмная — похоже, Джакопо явился в Маалюлю уже зная, что искать — а значит, чётки он раздобыл ещё раньше. В любом случае, письмо до адресата не дошло: как раз тогда Лукреция умерла, а того, кому предназначалось письмо заподозрили в отравлении, и тому пришлось бежать. Письмо каким–то образом попало в книгу, которая потом досталась монастырю: видимо, кто–то из родственников беглеца его всё же получил, но не придал никакого значения.

А чётки? — жадно спросил Яша. — В отличие от Ивана, он слушал Николку, не отрываясь, впитывая каждое слово, и в первый раз позволил себе перебить мальчика.