Мартовские колокола

И тем не менее, Геннадий категорически запретил устраивать со стороны двадцать первого века что–нибудь, что могло быть связано с ними. Склад, база, просто комната отдыха — ничего. Даже порядок в бытовке наводить запретил. Соратники согласились — это было разумно. Любому, кто зашёл бы сюда, должна открыться картина запустения длящегося не один десяток лет — и никаких следов современной активности!

Так что всё, переправленное из будущего, пришлось складировать уже на той стороне. Благо, квартал в котором оказался вход в подземелье, был полон каких–то лабазов, первые этажи угрюмых домов (ничуть, надо сказать, не изменившихся внешне за последующие сто тридцать лет) были заполнены грязноватыми магазинчиками, торгующими всякой ерундой — от конской упряжи до лужёной посуды. Никаких правительственных кварталов и средоточия имперской власти, каким стал Кремль в позднейшие времена, здесь и не пахло — повсюду пузырилось и распространяло запахи гнили и дешёвой кухни море мелкой торговлишки, где решительно никому ни до кого не было дело.

В такой обстановке найти и снять подходящее помещение оказалось проще простого; оно нашлось прямо в том самом дворе, где располагался заветный подвал. Сам же подвал достался Бригаде как бы в нагрузку, за дополнительные три рубля в месяц — и с этого момента они могли творить там всё, что хотели. Хлипкая щелястая дверь немедленно была заменена на крепкую, дубовую; перед ней установили солидную кованую решётку. В комнатах наверху постоянно дежурили теперь два–три бригадовца, из числа набранных Дроном новобранцев — за два месяца удалось «завербовать» еще около десятка человек; неделю назад «Рекрутов» начали по одному–два перебрасывать через портал в прошлое.

Узнав о том, в какие игры на самом деле предстоит теперь играть, новички с упоением окунулись в жизнь «зазеркалья»; так что Дрону прибавилось теперь забот в виде попыток держать буйных подчинённых в ежовых рукавицах. Несколько раз доходило даже и до мордобоя; а однажды Дрон, в ответ на заявление особо строптивого рекрута «не нравится — не надо, я без вас проживу», — заявил бунтовщику, что из Бригады он выйдет теперь только с пулей с башке — причём, что по ту, что по эту сторону портала. Ему поверили, а может, просто слишком увлекательными казались открывающиеся перспективы; во всяком случае, дисциплину в рядах удавалось поддерживать на должном уровне.

Новобранцев не баловали походами туда–сюда через портал. Каждый из них, перед тем, как отправиться «на ту сторону», получал некие туманные предупреждение и давал согласие на «сдужбу» вдали от дома в течение полугода. Истинный смысл затеи открывался им лишь на той стороне — и с этого момента новички безвылазно жили в Москве 1886–го года. Дорну с Виктором удалось организовать на «базе» довольно толковую систему дежурств; каждый из новобранцев, кроме необходимых одежды и документов (и, разумеется, оружия — все бригадовцы ходили с законнейше приобретёнными револьверами) получал небольшое количество карманных денег — руководители Бригады Прямого Действия поощряли личный состав к тому, чтобы вживаться в обстановку и привыкать к повседневной жизни девятнадцатого века.

И тем не менее, к работе под землёй новых бойцов Бригады не подпускали. Вот и приходилось Виктору, Дрону, а иногда и Олегу — когда он выбирался из своей библиотеки, — самим возиться с кирпичом и раствором, заделывая наглухо опасный тупик.

Тяжёлое снаряжение и оборудование, закупленное в двадцать первом веке на «кокаиновые» бабки, тоже приходилось таскать им. Новички только чистили и собирали–разбирали новенькие «сайги», а так же «винчестеры» и разномастные револьверы, приобретённые уже на этой стороне; да удаляли следы ржавчины с закупленных у чёрных археологов стволов времён Великой Отечественной. Арсенал рос день ото дня; Дрон с Виктором ухитрились перетащить на ту сторону даже парочку лёгких скутеров — но, больше из спортивного интереса — всё равно никто пока не рискнул вытащить эту технику на булыжные мостовые города.

Виктор потерял сон — стоило сомкнуть глаза, как ему начинали сниться скандалы, которые устраивают их новички в Охотных рядах или на толкучке Старой площади; драки с полицией или местными хитровскими портяночниками, которые непременно затеют их буйные подчинённые. Пару раз эти кошмары едва не стали реальностью — и лишь обильные отступные помогли избежать серьёзных неприятностей…

* * *

— Недурственно, юноша, очень даже недурственно!

Репортёр расхаживал по конторе, рассматривая новенькую с иголочки, обстановку. Дубовые конторки; шкафы для картотек, приобретённые в мастерской, снабжавшей мебелью казённые департаменты; Здоровенная, во всю стену карта Москвы; гимназическая коричневая доска, пока ещё нетронуто–чистая; здоровенный, крашеный нейтрально–бурой краской сейф непривычного облика.