Мартовские колокола

Ужасно мешал висящий поперёк груди маркер; Николке хотелось снять ремень с шеи и положить громоздкое оружие рядом. Но он задержался — в памяти свежо было позорище позавчерашней тренировки, когда он вот так пристроил рядом с собой оружие, а потом, когда из кустов чёртиком из табакерки выскочил Ваня, мальчик вскочил, бестолково заметался и грохнулся, запутавшись ногами в ремне своего же маркера.

— Хорош, ближе семь, три дыма с разбросом по фронту!

Это барон: Яша завозился в снятом ранце и протянул Николке темно–зеленые цилиндрики дымовых мин. Из–за «хат» раздались воинственные крики и перестук выстрелов — судя по всему, неутомимый Нессельроде понял своих соратников в атаку. Штабс–капитана ждёт неприятный сюрприз — сейчас перед ним распустится ватными облачками дымовая завеса, а барон с Иваном под её прикрытием сменят позиции и обстреляют атакующие порядки с фланга — пока Ромка будет выпаливать наугад в клубы дыма шар за шаром, чтобы слегка охолонить накатывающую цепь.

— Дальше три, две груши! — зашипела рация.

А это уже Ромка: прикрывая фланговый обход, он решил добавить на затянутую дымом полянку огоньку. А вот узнают господа офицеры, как атаковать цепью, … начитались, понимаешь — «пуля дура, штык молодец!» Не те сейчас времена…

— Огневое, справа духи! —

Николка заученным движением швырнул в сторону предполагаемой угрозы «подпаленную» уже мину и откатился, перещёлкивая на ощупь предохранитель маркера. Справа и слева от «позиции» рядком были выложено по десятку мешков с песком — за ними то и пристроились сейчас Яков с Николкой. Вышибной заряд на мине сработал; она попрыгала по жухлой траве, рассыпая искры и рванула, разлетевшись облачком красных брызг.

Пах! Пах! Ф–ф–шш!

Над головой прошелестело. Из–за крайней «хаты» выскочили две фигуры в нелепых, до колен, балахонах и кожаных, со стеклянными буркалами, масках. Правая замешкалась, переламывая длинную двустволку, другая же вскинула оружие к плечу.

Бац! Бац!

Шары шлёпнули в мешки совсем рядом с Николкой; мальчик, однако ж, не растерялся и без особой суеты, передергивая помпу, выпустил в сторону атакующих пять шаров. В стороне часто хлопал маркер Яши. Стрелок в балахоне метнулся влево, под защиту стены; второй, завозившийся со своим ружьем, поднял руки в верх и побрел прочь; на балахоне красовались два сочных красных пятна, одно чуть повыше другого. Кто–то из них двоих ухитрился попасть? А, нет, это не они — размытая фигура ёжиком выкатилась из–за «хаты», вскинула пистолет: бац–бац–бац!

Голова второго «балахонщика» до ужаса натурально брызнула красным, а безжалостный «убийца» уже укатился куда–то по своим делам. Николка узнал манеру управляться с пистолетом, которую давно, еще на заре их знакомства, демонстрировал в оружейной лавке Биткова Иван. Совершенно те же движения — с колена, два в грудь, а третий, для верности — в голову…

Рация ожила:

— Огневое, целы? Пять груш, по ракете, дальше тридцать!

«Груши» — это осколочные мины; Ромка с первого занятия принялся приучать их к своим, особым, военным словечкам. А «огневое» — это они с Яшей. Минометный расчёт разведывательно–диверсионной группы. Главная ударная сила маленького отряда; задача остальных — нащупать противника, заставить сбиться в кучу и вызвать огонь миномёта. Вот, как сейчас — ракетой Ромка показал направление, а «дальше тридцать» — это дистанция от места пуска до цели. За 10 минут «боя» Яша с Николкой расстреляли уже около трети боекомплекта — почти два десятка «осколочно–фугасных» и пять дымовых мин. И, судя по воплям из–за «хат» — не все они улетели впустую….

* * *

Говорите, дети, барон? Да таких детей надо на вражеские крепости сбрасывать. На страх супостату!

— Откуда, позвольте спросить, сбрасывать, полковник? — заинтересовался Корф. Он точно помнил, что ни о чём подобном воздушно–десантным войскам Фефёлову не рассказывал. Может, Ромка на радостях проговорился?

— Да хоть вон с монгольфьеров! Или с воздушного шара господина Менделеева. Он как раз следующим летом какой–то полёт представить намерен… за солнцем, вишь, наблюдать. Вот вы и попробуете его к делу приспособить. Или еще что–нибудь придумаете — у вас с этим, я вижу, не заржавеет…

Корф слушал товарища и знай, похохатывал. Понять досаду Подполковника было можно — манёвры, происходившие перед полутора сотнями зрителей, среди которых — о позор! — были и офицеры других полков московского гарнизона, закончились полнейшим разгромом. И каким!