Мартовские колокола [Litres]

– Да я же и не спорю! – Я даже слегка опешил от того, с каким пылом Николка кинулся меня опровергать. – Я только к тому, что все же у нас-то будет что-то такое, чего в ваших кружках точно не было. Рукопашный бой, например, который Ромка вести собрался…

– Ну про это как услышали – так все кинулись записываться, – усмехнулся Николка. – Особенно когда вы с Романом Дмитриевичем показали этот… как его… спарринг.

Я довольно усмехнулся. После рассказа о будущем «кружке юных разведчиков», который проходил в классе математики (на собрание Николка позвал только тех, кого мы заранее решили пригласить, – всего 15 человек), все вышли в просторный холл – и мы с Ромкой показали парочку связок из арсенала армейского рукопашного боя. Я, правда, раньше занимался только айкидо, но ничего – на публику работал больше Ромка, и он потряс воображение гимназистов высокими ударами ногами, дикими воплями и эффектными низкими стойками. А уж когда мы, вооружившись резиновыми учебными ножами, продемонстрировали несколько приемов на обезоруживание, успех стал полным. В холл набилась по меньшей мере сотня гимназистов разных возрастов – и все наперебой требовали записать их в новый кружок.

– А ничего этот поляк, верно? – спросил Николка. – Он ребятам сразу понравился.

Я согласно кивнул. Корф нашел для кружка руководителя – тоже из числа своих знакомых, отставных офицеров и поклонников «сокольской» системы. Яцек Кшетульский, завсегдатай фехтовального клуба барона, явился знакомиться с будущими учениками в конфедератке, украшенной белым пером. На собрании он рассказал о том, что будет учить будущих «разведчиков» и сокольской гимнастике, и фехтованию. Блестящий пан Кшетульский сразу же покорил воображение гимназистов. Это был настоящий воин, гусар, дуэлянт – веселый, яркий, эффектный до невозможности, хоть и несколько грубоватый в обращении. Честно говоря, я всегда недолюбливал поляков, но тут пришлось признать – пан Кшетульский, видимо, составил счастливое исключение.

– Кстати, знаешь, что Маринка удумала? – сменил тему Николка. – Они с Варей хотят позвать нас с тобой на святочный бал – так Маринка требует, чтобы ты учился танцевать! Вот и хорошо, что у нас теперь пан Кшетульский будет кружок вести, верно?

Кроме фехтования на рапирах и сабельной рубки поляк особенно настаивал на обучении танцам, а ближе к лету – и верховой езде. «Три эти благородные искусства, – повторял он, – есть основа не одной лишь правильной осанки и красоты движений, но истинного благородства и уверенности в себе, необходимых не только всякому офицеру, но и любому воспитанному человеку».

– Ну да, удачно совпало, – невесело подтвердил я. – Только вот теперь как мне время на все это найти… Жаль, что я все же не могу у вас в гимназии учиться. Знал бы ты, как я устал туда-сюда мотаться… А что? Как-нибудь досдал бы эту вашу гребаную латынь, не умер бы.

– Ну это ты зря, – разумно ответил мне Никол. – У вас вон математике и физике всякой с химией куда лучше, чем у нас, учат. Да и зачем тебе наши знания – в вашем, двадцать первом веке? Тебе же там жить, а не здесь…

– Ну это мы еще посмотрим, – загадочно отозвался я. – Была бы моя воля…

Часть вторая Динамитный блюз, или День рыжих псов

Глава 1

Поздняя осень. В ясные вечера тяжелым багрянцем наливается закат в далеких перспективах проспектов. Только где их найти, ясные, под самый-то конец ноября? Вот и сегодня то дождь – мелкий, всеохватный, то низкие тучи неожиданно разбегаются, допуская взгляд к кусочку пылающего закатом небосвода. И тогда багровым светом озаряются баржи с дровами и лодки обывателей на лилово-чернильной воде Екатерининского канала… Листьев на мостовой давно нет – все превратилось в бурую прель, сметено дворниками, залито дождями, сожжено в кострах… Расплавленной латунью пылают окна домов, а горбатые мосты удивленными бровями приподняты над берегами каналов.

Враз гаснет багровое великолепие – свинцовый полог дождя смыкается над городом и моросит, моросит, моросит…

Скоро стемнеет; вспыхивают ровные цепочки фонарей, вдоль серых туманных линий набережных. Скрипят уключины баркасов, утками переваливающихся в стылых волнах. Туда, в свинцовый простор Невы, мимо строгих колоннад мрачных дворцов, мимо неуютных для человеческой жизни громад зданий.