Мартынов. Неделя стюарда

— Электронный адрес должен быть именно таким и никаким другим. Бумажку с адресом потом сожги. После того, как создашь почту, «ладошку» и батарейку с проводами положишь в ячейку в банке, с доступом по кодовому слову для любого человека, который его знает. После этого до завтра свободен, если ничего экстраординарного не произойдёт.

Я решил, что если я дам ему отдохнуть, при том, что он и так, служа мне, особо не напрягается, то, таким образом, заглажу свою вину перед Тарасом. Он кивнул всё с тем же недовольным видом, но, зная его всю жизнь, я почувствовал, что мои извинения приняты.

— Всё понял, Тарас? — уточнил я.

— Понял, Матвей Михайлович, — ответил Тарас.

— Всё, поезжай, — отпустил я его.

Глава 28

Теперь можно было вернуться к чтению записи, которую выложил лейтенант Козлов.

Новость представляла собой снимок экрана из какой-то из соцсетей, на котором некто Леонид Брежнев заявлял следующее:

«Давайте не будем отрицать. Поэта Озёрского убили мы».

Над снимком экрана была подпись самого Александра Петровича:

«Мне казалось, что это сделал Валерий Мартынов в честном поединке. Но, раз Леонид Михайлович сознаётся сам, я думаю, полиции стоит проверить эту версию».

Я посмотрел комментарии. Там были десятки жёлтых смеющихся на самый разный манер мордашек и множество язвительных комментариев.

«Да вы убили, Леонид Михайлович. Вы и убили-с…» — перефразировал кто-то слова сыщика из «Преступления и наказания».

«Может быть, стоит наладить выпуск футболок, белых с мелкими красными каплями, каким по слухам, стал костюм дуэлянта, убившего графа Озёрского, кем бы он ни был — Валерием Мартыновым, Леонидом Брежневым или кем-то ещё? Эти футболки можно продавать в память о великом поэте, невольнике чести, Григории Озёрском». — предлагал другой комментатор. Ему тут же отвечал третий:

«Да чего уж! Можно сразу провести Озёрские чтения в память о нём, да там же и футболки эти продавать!»

Одним словом, в комментариях было людно, оживлённо и весело. Однако социальная активность в Паутине никогда меня не привлекала, а потому я, по своему обыкновению, просто закрыл вкладку.

Внизу послышались звуки, я подошёл к двери и выглянул. Это вернулся Тарас.

— Всё сделал, Матвей Михайлович, — доложился он.

— И бумажку сжёг с адресом? — уточнил я.

Тарас застыл на секунду и начал рыться по карманам. Ещё через секунду он вихрем вылетел за дверь. Тарас не был бы Тарасом, если бы чего-то не забыл или не перепутал.

Я вздохнул и спустился вниз по лестнице, чтобы закрыть дверь, но, когда я к ней подошёл, в неё снова влетел дядька.

— В машине была, барин, — пропыхтел он, направляясь в свои комнаты, — прямо сейчас и сожгу…

Я снова вздохнул и вернулся к себе наверх с мыслями: «Хорошо хоть, что он забыл её в машине, а не в урне возле банка». Зазвонил телефон:

— Матвей Михайлович, — послышался голос Пантелеева. — Сайт доделываем, сейчас к вам фотограф приедет.

— А мы прямо дома, что ли, будем фотографироваться? — спросил я.

— Да это абсолютно неважно, всё что нужно, потом дорисуем, лишнее уберём, — небрежно ответил Мавродий Сергеевич.

— Хорошо, буду ждать фотографа, — ответил я.

— А, и ещё, Матвей Михайлович, — сказал Пантелеев. — Сколько вы готовы сейчас вложить?

Я прикинул в уме.

— Тысячи две рублей, — сказал я наконец.

— Прекрасно, — ответил Мавродий Сергеевич. — Переведите мне сейчас, если не затруднит?

— Хорошо, — ответил я.

— Спасибо, Матвей Михайлович, — сказал Пантелеев. — Всего хорошего.

— До свидания.

Я поиграл ещё минут сорок, когда в дверь позвонили. Помня о том, что я дал Тарасу отдых до конца дня, я пошёл открывать сам, однако, когда я вышел на лестницу, то увидел, что дядька уже открыл. Это было ожидаемо, ведь ему было ближе дойти до двери, чем мне.

— Ваше благородие, — с сомнением сказал Тарас, — тут к вам, говорят фотограф.

— От Мавродия Пантелеевича, — проснулась в дверь женская головка с розовыми волосами и в круглых очках. — Я фотографка ваша.

— Фотографесса, тогда уж, — поправил её я, поморщившись от такого коверкания языка. — Тарас, всё в порядке, пускай.

Дядька подвинулся и девушка, отличавшаяся от Таши Гиксман, как будто только цветом волос, забежала по лестнице вверх. У неё также были густо татуированные руки и шея, и, насколько позволяла увидеть её майка, спина тоже. Ну, почему бы и нет.

— Матвей Михайлович, — обратилась ко мне фотограф, — меня зовут Евабелла, пожалуйста, делайте, как я говорю, хорошо?