Маруся. Книга 3. Конец и вновь начало

От этих вопросов и еще от непривычно серьезного платья было неуютно. Строгий воротничок сжимал горло, а узкая и длинная, до самых коленок, юбка сковывала движения. Отдельной песней были унылые туфли на невысоком каблучке, которые туго фиксировали привыкшие к невесомым шлепкам ступни и, несмотря на весь технологический прогресс, немилосердно натирали пятки. Черт бы побрал этот проклятый дресс-код! Как вообще можно о чем-нибудь думать, когда на тебя натянут такой нелепый и неудобный экзоскелет системы «приличная девочка из хорошей семьи»?

– Это твоя уже такая выросла? – очередной вопрос от очередного неприятного дядьки в сиреневом костюме.

– Привет, привет, Мишань... – отец пожал руку фиолетовому коротышке и похлопал его по спине. – Да, подрастает смена.

– А мой оболтус из-за компьютера не вылезает, – пожаловался коротыш. – Ничего ему не интересно! Ты уже решила, куда будешь поступать? – обратился он к Марусе.

– Я... эээ...

– Никак не может определиться, – спас положение отец, – и туда хочется, и туда... сам понимаешь.

– Эээх... – снова вздохнул коротыш, – а мой вот хочет стать безработным и жить на пособие.

Маруся испытала неловкое чувство стыда за папину ложь. Получается, что он стеснялся ее и пытался выдать за какую-то другую, более хорошую девочку?

– Гости уже приехали? – сменил тему разговора Гумилев.

– Да вроде бы видел...

К ним подошел еще какой-то мужчина.

– Лёш, набери Ковригина. Я ему с утра так и не дозвонился, – пожав руку, сразу обратился к нему Гумилев.

– А Ковригин в больнице.

– Что такое?

– Непонятно. Отключился вчера вечером. Людмила звонила, рыдала. В реанимации сейчас.

– В смысле «отключился»?

– Какая-то мутная история. Нашли в спортивном зале без сознания. Сейчас в коме.

– Ничего себе... Сердце?

– Да он здоровый, как бык.

– Ну да...

– Набери ее попозже. Она хотела поговорить.

– Да, обязательно...

Гумилев обернулся к Марусе.

– Через пять минут начало. Если хочешь в туалет, иди сейчас.

– Па, ну что ты как с ребенком, – обиженно зашипела Маруся.

– Ну ты же не будешь там меня дергать?

Маруся выразительно нахмурила брови, давая понять, что разговор окончен.

– Тогда терпи.

Гумилев развернулся и, поймав за рукав того самого Алексея, с которым только что разговаривал про Ковригина, подвел его к Марусе.

– Маруся, это Алеша, Алеша – это Маруся.

– Это пудинг.

– Что?

Маруся замотала головой, будто ничего не говорила.

– Леш, посади ее куда-нибудь поближе ко мне, но не очень заметно.

– Под стол, – не удержалась Маруся.

Гумилев показал Марусе кулак и она прикрыла ладонями рот.

– Там сбоку есть хорошие тихие места за столиками...

– Ага...

– Главное, чтобы выход рядом был, а то она это...

– Что я это?

– Если будет надо — тихо выйдешь и вернешься на место, – вполголоса объяснил Гумилев Марусе.

– Ты бы мне еще няньку нанял.

– Вот тебе нянька, – усмехнулся Гумилев, кивая на плечистого Алексея.

– Я все понял, Андрей Львович.

– А есть там можно?

– Во время перерыва.

– А перерывы часто?

– Леш, уведи ее уже куда-нибудь.

Гумилев отмахнулся от Маруси обеими руками, словно от назойливого кошмара, и тут же переключился на каких-то гостей, вышедших из лифта.

– Ну что, пойдем, посадим тебя куда-нибудь? – обреченно вздохнул папин помощник.

– Пойдемте, посадим, – согласилась Маруся и, словно в молитве сложив ручки на груди, жалобно спросила: — А перерыв скоро?

На самом деле, Марусе досталось самое лучшее место. Она сидела в боковом секторе, состоящим из удобных мягких кресел с маленькими столиками. На столиках транслировалось выступление докладчиков и разные презентационные ролики. А еще эти места были хуже всего освещены, так что там можно было спокойно задремать, без страха быть замеченным.

Тем не менее, дремать Маруся не собиралась, потому что хотела разобраться, что же это за проект, поэтому она откинулась на мягкую спинку кресла и развернула столик-экран таким образом, чтобы его лучше было видно из положения лежа.

Слова, которые произносили докладчики, были непонятны. Словно специально для таких, как она, внизу экрана время от времени всплывали пояснения и подсказки. Папа говорил, что боковые ряды предназначены как раз для школьников и студентов и, видимо, были рассчитаны на то, что слушатели могут не обладать всем необходимым для понимания объемом знаний.

Вообще, стоило признать, что этот современный конференц-зал был очень удобен и продуман до мельчайших деталей. Так, например, помимо подсказок на экране можно было включить режим конспектирования и тогда все, что произносилось со сцены, появлялось в отдельном окошке в виде набранного уже текста, который можно было с легкостью распечатать, нажав на кнопочку «принт». Лекции можно было записывать в разных аудио и видео-форматах, можно было выделять понравившиеся места и отправлять их в интернет, можно было даже обмениваться сообщениями между столиками.