Марусина заимка

       И при первом же взгляде на старого Тойона Макар узнал, что это тот самый старик, которого он видел нарисованным в церкви. Только тут с ним не было сына; Макар подумал, что, вероятно, последний ушел по хозяйству. Зато голубь влетел в комнату и, покружившись у старика над головою, сел к нему на колени. И старый Тойон гладил голубя рукою, сидя на особо приготовленном для него стуле.

       Лицо старого Тойона было доброе, и, когда у Макара становилось слишком уж тяжело на сердце, он смотрел на это лицо, и ему становилось легче.

       А на сердце у него становилось тяжело потому, что он вспомнил вдруг всю свою жизнь до последних подробностей, вспомнил каждый свой шаг, и каждый удар топора, и каждое срубленное дерево, и каждый обман, и каждую рюмку выпитой водки.

       И ему стало стыдно и страшно. Но, взглянув в лицо старого Тойона, он ободрился.

       А ободрившись, подумал, что, быть может, кое-что удастся и скрыть.

       Старый Тойон посмотрел на него и спросил, кто он, и откуда, и как зовут, и сколько ему лет от роду.

       Когда Макар ответил, старый Тойон спросил:

       - Что сделал ты в своей жизни?

       - Сам знаешь, - ответил Макар. - У тебя должно быть записано.

       Макар испытывал старого Тойона, желая узнать, действительно ли у него записано все.

       - Говори сам, не молчи! - сказал старый Тойон.

       И Макар опять ободрился.

       Он стал перечислять свои работы, и хотя он помнил каждый удар топора, и каждую срубленную жердь, и каждую борозду, проведенную сохою, но он прибавлял целые тысячи жердей, и сотни возов дров, и сотни бревен, и сотни пудов посева.

       Когда он все перечислил, старый Тойон обратился к попу Ивану:

       - Принеси-ка сюда книгу.

       Тогда Макар увидел, что поп Иван служит у Тойона суруксутом (писарем), и очень осердился, что тот по-приятельски не сказал ему об этом раньше.

       Поп Иван принес большую книгу, развернул ее - и стал читать.

       - Загляни-ка, - сказал старый Тойон, - сколько жердей?

       Поп Иван посмотрел и сказал с прискорбием:

       - Он прибавил целых тринадцать тысяч.

       - Врет он! - крикнул Макар запальчиво. - Он, верно, ошибся, потому что он пьяница и умер нехорошею смертью!

       - Замолчи ты! - сказал старый Тойон. - Брал ли он с тебя лишнее за крестины или за свадьбы? Вымогал ли он ругу?

       - Что говорить напрасно! - ответил Макар.

       - Вот видишь, - сказал Тойон, - я знаю и сам, что он любил выпить...

       И старый Тойон осердился.

       - Читай теперь его грехи по книге, потому что он обманщик, и я ему не верю, - сказал он попу Ивану.

       А между тем работники кинули на золотую чашку Макаровы жерди, и его дрова, и его пахоту, и всю его работу. И всего оказалось так много, что золотая чашка весов опустилась, а деревянная поднялась высоко-высоко, и ее нельзя было достать руками, и молодые божьи работники взлетели на своих крыльях, и целая сотня тянула ее веревками вниз.

       Тяжела была работа чалганца!

       А поп Иван стал вычитывать обманы, и оказалось, что обманов было - двадцать одна тысяча девятьсот тридцать три обмана; и поп стал высчитывать, сколько Макар выпил бутылок водки, и оказалось - четыреста бутылок; и поп читал далее, а Макар видел, что деревянная чашка весов перетягивает золотую и что она опускается уже в яму, и пока поп читал, она все опускалась.

       Тогда Макар подумал про себя, что дело его плохо, и, подойдя к весам, попытался незаметно поддержать чашку ногою. По один из работников увидел это, и у них вышел шум.

       - Что там такое? - спросил старый Тойон.

       - Да вот он хотел поддержать весы ногою, - ответил работник.

       Тогда Тойон гневно обратился к Макару и сказал:

       - Вижу, что ты обманщик, ленивец и пьяница... И за тобой осталась недоимка, и поп за тобою считает ругу, и исправник грешит из-за тебя, ругая тебя каждый раз скверными словами!..

       И, обратясь к попу Ивану, старый Тойон спросил:

       - Кто в Чалгане кладет на лошадей более всех клади и кто гоняет их всех больше?

       Поп Иван ответил:

       - Церковный трапезник. Он гоняет почту и возит исправника.

       Тогда старый Тойон сказал:

       - Отдать этого ленивца трапезнику в мерины, и пусть он возит на нем исправника, пока не заездит... А там мы посмотрим.

       И только что старый Тойон сказал это слово, как дверь отворилась и в избу вошел сын старого Тойона и сел от него по правую руку.

       И сын сказал:

       - Я слышал твой приговор... Я долго жил на свете и знаю тамошние дела: тяжело будет бедному человеку возить исправника! Но... да будет!.. Только, может быть, он еще что-нибудь скажет. Говори, барахсан (бедняга)!

       Тогда случилось что-то странное. Макар, тот самый Макар, который никогда в жизни не произносил более десяти слов кряду, вдруг ощутил в себе дар слова. Он заговорил и сам изумился. Стало как бы два Макара: один говорил, другой слушал и удивлялся. Он не верил своим ушам. Речь у него лилась плавно и страстно, слова гнались одно за другим вперегонку и потом становились длинными, стройными рядами. Он не робел. Если ему и случалось запнуться, то тотчас же он оправлялся и кричал вдвое громче. А главное - чувствовал сам, что говорил убедительно.