MASH

— Не знаю, если честно — ответил Роджер. — Мне вчера вечером позвонил некий чертов полковник О’Рэйли, приказал приехать…

— Кто? — спросил Ястреб.

— Не в курсе, — сказал Хитрец Роджер. — Выяснилось, у вас тут один О'Рэйли, капрал, похож на сраного синоптика. Да какая к черту разница? Выпей.

— Как раз собирался, — сказал Ястреб.

Все выпили по паре стаканов, и дружеский накал стал заполнять Болото. Все шло хорошо, за исключением того, что Роджер Хитрец, несомненно, получивший звонок, чтобы зажечь свет в этом темном царстве, настойчиво требовал подходить к двери каждые пятнадцать минут и орать: «В задницу регулярную армию!»

Днем, с 3 до 4 часов, душевые в МЭШе 4077 занимали сестры. Часть сестер была уже не первой молодости. Некоторые из них забыли о диете. Им приходилось проходить мимо Болота по пути к душевым и обратно, и кое-кто из этой процессии попал в поле зрения Хитреца Роджера, в очередной раз призывавшего население к неестественным связям с армией.

— Все сестры, — кричал теперь Хитрец Роджер, — слонихи!

Потом он сменил пластинку на: «У всех слоних триппер!»

— А Горячие Губки Халигэн, — подсказал Ловец Джон, — их погонщик, и должна понести наказание.

— А Горячие Губки Халигэн, — проорал Хитрец Роджер, — их погонщик, и должна понести наказание.

Естественно, наступили последствия. В течение двух часов полковник Блэйк сидел в своей палатке, слушал эти лозунги, и тщетно надеялся на их окончание. Он вызвал отца Джона Патрика Мулкахи, и за пивом они обсудили варианты действий.

— Откровенно говоря, — сказал полковник Блэйк, — я боюсь. Любой командующий, будь у него хоть толика мозга, изначально не допустил бы такого.

— Нет, полковник, ты не прав, — сказал отец Мулкахи. — В нашей ситуации что-то должно было сломаться, и я справедливо боялся, что сломаются наши ребята.

— Знаю, — сказал полковник. — Намедни Дюк назвал меня «сэр». В любой момент я ждал, что Пирс отдаст мне честь. С ними не всё в порядке, точно тебе говорю. Они выжаты, и потому я позволил Хитрецу Роджеру снова приехать сюда. Ой, чую, что-то случится.

— И уже скоро, сказал отец Мулкахи, когда они оба в ужасе услышали, как Хитрец Роджер выкрикивал заклятия в адрес начальницы медсестер. — Я, наверное, пойду к себе, или хотите, чтоб я остался?

— Нет, — сказал полковник Блэйк. — Это моя вина, я сам разберусь с этой амазонкой.

Не успел отец Мулкахи уйти, как прибыла майор Халигэн. Они прилетела прямо из душа, кончики ее волос все еще были сырые и веревка шапочки для душа болталась позади обмотанного полотенца. Она была в ярости, и Генри, даже если б захотел, не смог бы не обращать на нее внимания.

— Это не госпиталь, — услышал он как кричит на него Главная медсестра. — Это дурдом, а виноваты — Вы!

— Ну, минутку, майор, — начал Генри, — вы…

— Не минутакайте мне тут! — продолжала Главная медсестра, — Если вы не остановите этих чудовищ, эту ТВАРЬ, которую они зовут Ловцом Джоном, и которая называет меня Горячие Губки и всех на это подбивает, я просто уволюсь и…

— Да черт возьми, Горячие Губки, — услышал свой голос Генри, — увольняйся к чертовой матери, и проваливай отсюда!

Пять минут спустя здоровый крепкий сон Радара О’Рэйли был резко прерван. Его разбудил телефонный разговор между Маргарет Халлиган и генералом Хаммондом, в котором майор Халлиган живописала картину военного госпиталя, где царят анархия и вседозволеность. Затем последовал разговор между генералом Хаммондом и полковником Блэйком, из которого Радар услышал, как генерал сказал:

— Генри, ради Бога, какого черта у тебя там происходит? Завтра утром в 9:30 тащись сюда, и я очень надеюсь, что твоя версия будет, черт возьми, намного лучше.

Радар поспешил в Болото. К тому времени Хитрец Роджер, окутав себя еще одной легендой, уехал к себе в госпиталь, оставив Ужаса и обитателей Болота расчищать поле битвы. Радар посвятил их в услышанный разговор.

— Знаешь, у Генри могут быть реальные проблемы, — сказал Ястреб. — Эта чертова дурища-сестра стала настоящей угрозой.

— Точно, — подтвердил Дюк.

— Ловец, — сказал Ястреб, — какого черта ты все время зовешь ее Горячие Губки?

— Я вовсе не всегда зову её Горячие Губки. Например, сегодня с утра я был с ней очень даже мил. Я назвал ее «Майор Горячие Губки».

— Что делать-то будем? — спросил Дюк.

— Ну, — сказал Ловец, — думаю, если б я не назвал эту террористку «Горячие Губки», а потом не натравил на нее Лопуха и Хитреца Роджера, генерал не жевал бы сейчас задницу Генри. Поэтому так уж и быть — я снизойду и обсужу это с генералом.

— Мы с тобой, — в голос сказали Форрест и Пирс.

Их встреча с генералом была назначена на 9 утра следующего дня, но они прибыли в его приемную аж в 8:30. На них была рабочая солдатская одежда, имевшая поношенный вид, без знаков отличия. Они присели на скамью, тянувшуюся вдоль стены. В приемной святая святых генерала, за рабочими местами сидели три вполне привлекательных члена Женского Военного Корпуса: лейтенант и два сержанта.

— Ну, — произнес Ловец Джон через несколько минут, — будем?

— Почему бы и нет? — ответил Пирс.