Маша

- Мы сами во всем виноваты, - продолжал Булкин. - Мало мы обращаем на это внимание. Нам все некогда, все торопимся. Не успели еще просеку под дорогу прорубить, а город уже строим. В ином месте и дом новый поставим, а к нему ни подъехать, ни подойти - утонешь в грязи. Мол, временные трудности! А сколько эти временные трудности поглощают сил и средств? И тотчас их используют ловкие люди. И в наряде прикидку сделают - выгоду на этом ищут. Вот и шумишь целыми днями. И так обидно бывает, когда тот человек, которого ты любишь, и знать не хочет о твоей маете. Ему, видишь ли, красивой жизни нужно, радостной... А та жизнь, которой мы живем, выходит, по его мнению, некрасивой и нерадостной... Так вот и остается человек одиноким.

Маша не все понимала из сказанного, но то, что говорил прораб, волновало. Она живо представила маленькую дощатую пристройку, похожую на большой ящик, одинокую койку, некрашеную, грубо сколоченную этажерку... И ей стало жаль его. "Чудной, - думала Маша, - но говорит замечательно. А ведь за это можно полюбить его!" - внезапно сообразила она; и оттого что пришла в голову такая хорошая мысль, ей стало радостно и захотелось как-то подбодрить Булкина. "Ну отчего он такой грустный? - спрашивала себя Маша. - Ведь я же люблю его, люблю. Ведь между нами зародилась любовь!" Но что нужно говорить в таких случаях, Маша совершенно не знала.

- Расскажите что-нибудь веселое, - попросила она.

Булкин посмотрел на нее долгим внимательным взглядом и, глубоко вздохнув, хмуро произнес:

- Заговорился я совсем, вот оно, дело-то какое. Пойдемте, Машенька, по домам.

Они долго поднимались на высокий прибрежный утес. Все было по-прежнему тихо, и лишь торопливо и жалобно кричал им вслед одинокий куличок: пить, пить, пить...

1957