Маша минус Вася, или Новый матриархат

Разбаловали своих мужчин? Конечно, разбаловали. Хоть датчане и любят вспоминать, как тяжело им приходилось в годы немецкой оккупации, но Вторая мировая не прошлась безжалостным трактором по их генофонду так, как прошлась по генофонду российскому. А до этого — почти десятилетие репрессий. До репрессий — революция. Поэтому да, тех, кто остался, ценили просто за то, что они есть… В советских традициях жена работала, занималась хозяйством, воспитывала детей. То есть в три смены. Классический советский муж тоже работал на работе. Поэтому после работы ему полагалось отдохнуть. В европейских семьях все вместе: и работа, и мытье полов, и уроки с детьми. Один в сад отводит, другой забирает, все честно. Здесь редко встретишь вполне популярный в России вариант, когда мама не работает, но при этом у нее есть няня и домработница. И это очень расстраивает некоторых россиянок, живущих в Дании. Особенно, по моим наблюдениям, тех, кому и в России няня с домработницей не светили. Очень они любят порассуждать на тему, что им датчане должны. Особенно их датский муж. Рассуждать на эту тему до свадьбы им в голову как-то не приходило. Интересно, почему?

— Ну и что тебе твой «принц датский» подарил на Восьмое марта?

— Ничего. Кстати, вчера мы ужинали в ресторане с мишленовской звездой. Но не по случаю Восьмого марта. Просто так.

— Что, даже не поздравил?!

— Софья, это в России Восьмое марта — праздник весны. День, когда женщину чествуют даже те мужчины, которые фасона «диван, пузик и пивасик — мужчина пришел с работы, мужчина устал». Здесь Восьмое марта — это День борьбы женщин за свои права. Я сегодня мимо Ратушной площади проходила — там был митинг феминисток. Ну такой, настоящий митинг. На плакатах написано: «Мы никогда не заткнемся!» Времена, когда hold kæft — закрой глотку — было мужским ответом на любые женские претензии, прошли, но феминистки о них не забыли. Да и бороться все еще есть за что. Особенно в масштабах планеты.

— И за что они борются теперь? Здесь, в России, у меня тоже прав выше крыши. Пока мужчины не торопятся их отбирать. Как сказала однажды Шанель: «Не знаю, почему женщины требуют всего того, что есть у мужчин. Ведь у женщин, среди прочего, есть мужчины».

— Эксцентричная Шанель сама была той еще феминисткой. Деловая женщина, красотка, а не скучный «синий чулок». В Дании «красный чулок» и «феминистка» — это синонимы.

— Почему красный?

— В США так называлось одно из самых известных феминистских движений. «Красные чулки» были в те времена очень популярны и в Европе. Вот название и закрепилось. Синтез «синего чулка» и красного цвета как символа революции. Кстати, благодаря Шанель и другим феминисткам ты теперь имеешь право носить джинсы или любые другие штаны и не спрашивать разрешение у своего мужчины.

— Кстати, мне Димочка знаешь что подарил? Сэвэны! Лимитированная коллекция. Я именно о таких и мечтала!

— Хорошо, когда у человека есть мечты. Когда знаешь, что тебе не надо у мужчины спрашивать разрешение, чтобы получать образование, открыть счет в банке, путешествовать, то можно и о штанах помечтать… А еще выходить замуж или нет, рожать детей или нет, разводиться или нет. И не бояться всеобщего осуждения. Ты считаешь феминизм милой причудой, но именно благодаря феминисткам такие, как ты, в наше время не объявлены «вне закона».

— Такие, как я?

— Да. И такие, как я, тоже. Такие, как мы…

…— Skat, я сегодня на ужин хочу лосось с картофелем приготовить. Ты не против? — оторвал меня от телефонного разговора Томас.

— Совсем не против!

— Тогда я начинаю картофель чистить, а ты, пожалуйста…

— Накрывать стол?

— Я уже накрыл. Ты зажги, пожалуйста, свечи.

«Ну и пусть „сама, сама, сама“. И пусть без Восьмого марта», — подумала я и с нежностью посмотрела на своего «неромантичного» мужа.

Ирина Сорокина Сальса

Мой Вадик стал импотентом. Такое вот дурацкое, неромантическое начало рассказа. Повреждение нерва — не шутка, а в случае этого кобелины — еще и справедливое возмездие, если честно.

Нет, злая я… Какое возмездие? Я ведь тоже не железная, меня-то за что наказывать? Да, самолюбия у меня маловато — знала же, что бегает налево, а вот до конца (игра слов-с), до самой истины докопаться духу не хватило ни разу. Предпочитала оставлять ту хрупкую пленочку неясности, которая позволяла бы сохранять лицо, собственное достоинство. Не хотелось менять привычный образ жизни, устоявшийся быт, обеспеченность эту проклятую, беззаботность. И журналы женские как один твердят: природа у них такая, у осеменителей двуногих, а если скрывает — любит, да и свечку-то не держала ни разу… И, наконец (опять подсознание бесится), что врать-то — так хорош был в постели, мерзавец! В общем, все ему прощала.