Машенька для Медведевых (СИ)

Делаю глубокий вдох и отправляю вилку в рот. Ресторан шикарный, одно блюдо стоит как половина пошива брюк для школьной формы… Раньше бы эта обстановка заставила меня чувствовать себя не в своей тарелке, но сейчас… меня заставляет волноваться только присутствие Саши.

— Так что… — шепчу, и язык прилипает к пересохшему от волнения нёбу. — Что на счёт Альки?

— А… да, — Александр словно выходит из транса. Моргает несколько раз и перестаёт гипнотизировать меня пристальным взглядом.

— Мы, ведь, ради этого сюда приехали? — закидываю удочку.

— Ну… да, — снова хмурится.

Берёт вилку и нож, режет стейк.

Я опускаю в тарелку разочарованный взгляд. Господи, Солнцева, ну какая же ты жалкая? Серьёзно? Хочешь, чтобы он что-то иное сказал? Чтобы признался, что привёз тебя сюда не только ради дела, но и по какой-то другой тайной причине?

Капец. Уймись уже! Ты ему неинтересна.

Да и брату его, с которым он просит быть поосторожнее, тоже. Как только Миша вспомнит то, о чём помнит Саша, тоже отдалится.

С такими женщинами не встречаются. На таких не женятся…

— Алевтину доставили в тоже отделение полиции, что и Хлыщёва. Допрашивали её как потерпевшую, но она так перепугалась, что сразу всё выложила. На первом же вопросе «как вы связаны с прокурором?» раскололась.

— Правда? — поднимаю брови, запихивая свои душевные терзания куда подальше. — Ну, тут ты мне ничего нового не скажешь — я, итак, знаю, что Алька продала меня Хлыщёву. Думала, он ей денег даст, а он её саму… — осекаюсь. Несмотря на то, что с Алькой мы, мягко говоря, не на хорошей ноте расстались, мне всё равно дико от того, что охранники Хлыщёва успели с ней сделать.

— Тут ты права, но… — чувственные губы Саши трогает торжествующая усмешка. — Готов поспорить, ты не знаешь главного.

— Ладно, — тоже улыбаюсь. Стараюсь вести себя как ни в чём не бывало. — Удиви меня.

Складываю руки на груди и поворачиваю голову на бок. Скольжу взглядом снизу-вверх по его рельефным рукам, широкой шее, острым скулам… О, господи! Я, что, флиртую с ним?

— Кхм… — Саша расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки, при это как-то странно краснеет. — Так вот, как оказалось, всю историю с таблетками и проституцией подстроила твоя подруга.

Вилка выпадает из моих пальцев.

— Чего?

На этот раз мне уже не до кокетства. Смотрю на Сашу, чувствуя, как по телу проходит озноб.

На языке вертится «быть не может», но… если подумать хорошенько, то я уже ни в чём не уверена.

— Как она это сделала?

— Оказывается, твоя подруга давно подрабатывала. Занималась проституцией в саунах. Пару раз её арестовывали.

— Ты шутишь… — моргаю, припоминая период жизни, когда Алевтина якобы работала барменом… Мне говорила, что берёт ночные смены, потому что там платят больше…

— Нет, — Саша говорит негромко. В его взгляде читается искреннее сочувствие. — Мне жаль, Маш, — его ладонь медленно тянется по столу ко мне, но, не дойдя пяти сантиметров, останавливается. — Она брала с собой твой паспорт. Вы чем-то похожи на фотографии… Она выдавала себя за тебя. Именно поэтому ты проходишь по полицейской базе как… — он запинается. — В общем, это ошибка. Виновного полицейского нашли, разбираются.

Губы начинают дрожать от дикой обиды.

— Это всё? — шепчу, с трудом сдерживая слёзы.

— Нет, — Саша опускает взгляд, качает головой. — Прости, знаю, что тебе больно всё это слушать, но я хочу, чтобы ты узнала всю правду.

— Ладно…

— В тот вечер, когда мы тебя взяли, нам поступила анонимная наводка. На тот адрес, где ты припарковала машину. Мы знали, кого берём и знали, что при тебе будут запрещённые вещества.

Внутри всё холодеет.

Боже мой…

Алька… она же мой девичник устраивала в тот день? Это она продиктовала мне тот адрес! Это она попросила меня забрать из дома её сумку, в которой нашли таблетки! Господи! Поверить не могу… Она настолько меня ненавидела, что хотела упечь в тюрьму?! И всё из-за чего?

Из-за Жоры? Из-за зависти, что я росла в любящей семье, а она — нет?

Слёзы, всё же, катятся по щекам… голос Саши растворяется словно в непонятном гуле.

— … а когда мы приехали к тебе домой, чтобы уточнить информацию, твоя подруга подтвердила, что ты занимаешься проституцией. Но… нам нужно было всё перепроверить… мать твою. Мне так жаль, Маша! Мне дико жаль, что…

— Всё, хватит! — внезапно для самой себя обрываю поток его извинений.

Вскакиваю из-за стола.

— Больше не могу… Я хочу домой!

Меня переполняют сумасшедшие эмоции! Мне больно, горько и очень плохо. Боль за грудиной такая острая, жгучая! Предательство разъедает внутренности, превращая их в шипящий коктейль!

Я просто не могу слушать всё это.

Извинения Саши. То, как он смотрит на меня! Будто я — брошенный на улице котёнок, которого подбирают лишь из жалости.

Хотя… винить его в таком отношении тоже неправильно. Я… наверное, и сама себя ощущаю примерно также.

Жертвой. Я чувствую себя жертвой обстоятельств.

Жалкой и беспомощной.

Оказалось, меня очень легко обвести вокруг пальца.

Боже… как же стыдно, что я была такой наивной!

— Маша! Маш, да погоди же ты!

Саша догоняет меня при выходе из ресторана.

Я не могу посмотреть ему в глаза. Просто тычу в телефон.