Машенька из Мышеловки

Отборные фашистские вояки теперь были вынуждены драться с отчаянием обреченных. Позже взятые в плен солдаты из этой группы говорили, что, если бы им удалось дойти до окраин Киева, все они получили бы по Железному кресту, в случае отступления им грозил расстрел.

За время боя, который шел в перелеске, Машенька успела сделать перевязки шести нашим раненым бойцам. Двух тяжелораненых она вытащила за дорогу и передала другим санитарам.

Уже затихала схватка, когда она заметила на поляне двух фашистских солдат, вставших в полный рост и поднявших руки. Эти двое решили сдаться в плен, и навстречу им из сосняка уже выбежали наши бойцы. Они не успели подойти к пленным – где-то близко прогремели два выстрела, и оба немца рухнули в бурьян.

Машенька заметила, что стреляли из-за старого, окруженного кустистой травой высокого пня. Обежав по краю поляны, она подхватила оброненный кем-то автомат и двинулась к притаившемуся немцу. Он был без каски, наверное, потерял ее в суматохе боя.

Возможно, он расслышал осторожные шаги и быстро обернулся, вскинув пистолет. Но выстрелить не успел: Машенька с силой опустила приклад на его руку. Пистолет упал в траву, а немецкий ефрейтор вскочил на ноги. Прямо в грудь ему смотрело дуло автомата.

Кривясь и заикаясь, он прохрипел растерянно:

– Рус… девка?!

После боя, при допросе пленного, командир школы курсантов старший лейтенант Михайлов узнал, что этот ефрейтор, член нацистской партии, сын крупного помещика, был опытным воякой. Он прошагал половину Европы, воевал в Польше, Франции и Норвегии и не раз убивал своих солдат, если они пытались сдаться в плен.

Теперь, сидя в блиндаже Михайлова, этот отъявленный бандит безутешно плакал, трясся и вытирал на грязных щеках слезы.

– Не понимаю. Нет, не могу понять! Девушка с автоматом… Может, мне это почудилось? Ну, скажите правду, неужели меня, Иоахима Занге, простая девчонка взяла в плен?..

Так Машенька из Мышеловки напомнила о себе. Но в тот день я не знал, что еще не раз услышу ее имя.

Битва на Сейме

В этой небольшой повести я рассказываю о самом тяжелом периоде войны на Украине, где мне довелось сражаться, о первых ее месяцах, когда вооруженные до зубов бесчисленные полчища фашистской Германии напали на нашу Родину. Об этом самом тяжелом времени никогда не следует забывать. Немало наших боевых друзей и товарищей полегло в те дни.

В битве за Киев хищный фашистский зверь основательно выщербил свои клыки. А впереди, на востоке, было еще немало рубежей, на которых ему пришлось захлебываться собственной кровью. Одним из таких рубежей стала река Сейм, неподалеку от древнего города Путивля.

В конце августа наш корпус был направлен на отдых в район Конотопа. Свыше двух недель мы непрерывно вели бои, и враг, конечно, запомнил, как сражаются наши воздушные десантники.

В Конотопе мы с комиссаром условились провести смотр бригады. Наши ряды заметно уменьшились в тяжелых боях, и на вооружении появились вместо потерянных – трофейные пулеметы. Однако нам нужно было точно знать, сколько у нас бойцов и офицеров, каким оружием мы располагаем, сможем ли по первому приказу снова вступить в бой. Признаться, нерадостно выглядел строй нашей бригады, и даже невоенный человек сразу понял бы, что эти бойцы прошли сквозь ливни свинца. Гимнастерки солдат были изорваны осколками и пробиты пулями, фуражки измяты и закопчены, обувь разбитая, рваная, а на многих несуразные трофейные ботинки.

В строю я заметил и легкораненых, с повязками, белевшими из-под фуражек, с руками на перевязи, с забинтованными ногами. Эти славные воины отказались уйти на лечение в тыл, они не выходили из боя, даже будучи раненными.

На самом краю левого фланга, среди военфельдшеров, санитарок и медицинских сестер, я заметил стройную смуглую девочку. Сразу припомнился Киев, Голосеевский лес, блиндаж… Неужели это она, Машенька из Мышеловки?

Я подошел к ней, поздоровался, спросил:

– Машенька?..

Выпрямившись и откинув голову, она отчеканила браво и звонко:

– Так точно, товарищ полковник, санитарка Мария Боровиченко.

– Я слышал о тебе, Машенька. Смело воюешь, молодцом… Где твой дядька?

И снова ответ чеканный, но непонятный:

– Не прошел, товарищ полковник… Брак.

– Куда не прошел и что это за брак?

– Наши врачи его забраковали. Теперь он прислал мне письмо из города Калача.

Я спросил нарочно серьезно:

– Может быть, поедешь к нему?

Машенька вздрогнула, строго нахмурила брови.

– Никак нет, товарищ полковник. Бригада – моя семья. – И голос ее вдруг сорвался. – Вы по-прежнему считаете меня маленькой?

Я пожалел, что задал ей этот обидевший ее вопрос.

– Хорошо, Машенька, – сказал я, – боевые товарищи тобой довольны. Но в будущем береги себя: смелость не должна быть слепой, она должна быть и осмотрительной.