Машина до Килиманджаро

Темные воды струились вокруг, пронизывали ее плоть, полную чужих воспоминаний, влекомые течением. Воды, несшие праздничные шляпки, дудочки, серпантин и конфетти. Воды играли с пышными лентами ее волос, как ветер с кронами могучих деревьев. Апельсинные корки, салфетки, газеты, яичные скорлупки, угли костров, отгоревших на пляжах ночами, весь хлам людей на земле, чьи длинные ноги топтали пески островов у берега и мостовые каменных городов, тех, что правили воющими металлическими демонами на бетонных автострадах.

Она, мерцая, поднялась из пенной пучины навстречу холодному утру.

Среди пены в холодном утреннем свете мерцали ее зеленые волосы.

Она чувствовала что-то на берегу.

Там был мужчина.

Мужчина, бронзовокожий, с сильными ногами и крепким телом.

Каждый день он входил в воду, купался и плавал. Но не сегодня. Потому что рядом на песке лежала женщина в черном купальнике и тихо говорила что-то, смеясь. Иногда они держались за руки, иногда касались маленькой коробочки, и слушали, как оттуда лились звуки и музыка.

Свечение качалось на волнах, безмолвное. Купальный сезон кончался, пришел сентябрь. Пляж закрывался.

Вот-вот придет день, когда он исчезнет и вряд ли вернется сюда.

Сегодня он должен войти в воду.

Они нежились на песке, негромко пело радио, и им было тепло. Внезапно женщина задрожала всем телом, не открывая глаз.

Мужчина даже не поднял головы, покоившейся на увитой мускулами руке. Он упивался солнцем, дышал им, приоткрыв рот.

— Что такое? — спросил он.

— Кошмар приснился, — ответила женщина в черном купальнике.

— Сны средь бела дня?

— Разве тебе ничего не снится?

— Ничего. Никогда.

— Какой ужасный сон, господи! — теперь дрожали лишь ее пальцы.

— Что же в нем ужасного?

— Не знаю, — отвечала она, словно и вправду не знала. Ей приснилось что-то страшное, но она забыла, что именно. Теперь, не открывая глаз, она пыталась вспомнить.

— Я тебе снился, — сказал он, лениво потягиваясь.

— Нет, не ты, — возразила она.

— Точно я, — улыбнулся он себе самому. — Изменял тебе с другой, ну конечно.

— Нет.

— Мне лучше знать, — настаивал он. — Я развлекался с другой, а ты нас застукала и случайно меня пристрелила, или что-то в этом роде.

Она непроизвольно вздрогнула:

— Прекрати.

— Дай-ка угадаю, — продолжал он, — какой она была? Джентльмены предпочитают блондинок, не так ли?

— Перестань, не шути так, — попросила она, — мне действительно нехорошо.

Он открыл глаза:

— Что, в самом деле так страшно?

Она кивнула:

— Иногда днем я вижу кошмары, а потом весь день чувствую себя так плохо.

— Прости, — он взял ее за руку. — Может, хочешь чего-нибудь?

— Не хочу.

— Ванильный рожок, эскимо? Может, колы?

— Спасибо, дорогой, правда не хочу. Со мной все в порядке. Просто в последние четыре дня что-то не так. Совсем не так, как в начале лета. Что-то случилось.

— Не с нами же случилось, — ответил он.

— Нет-нет, конечно, не с нами, — поспешно согласилась она. — Ты не чувствуешь, что что-то изменилось вокруг? Даже пирс не такой, как раньше, и парк развлечений, и все остальное. Даже у хот-догов вкус другой.

— То есть как это?

— Они на вкус какие-то старые. Трудно объяснить. У меня аппетит пропал. Скорей бы уже кончился отпуск. Правда, больше всего на свете мне сейчас хочется домой.

— Завтра и так последний день. Ты же знаешь, чего мне стоила эта лишняя неделя отпуска.

— Знаю, — ответила она. — Все вокруг мне теперь кажется странным, переменившимся. Я не понимаю. Почему-то вдруг мне захотелось убежать отсюда.

— Может, сон виноват? Я с блондинкой, и внезапная смерть?

— Да прекрати же, — взмолилась она. — Нельзя так говорить о смерти!

Она прижалась к нему:

— Если бы я только знала, в чем дело.

— Не бойся, — он погладил ее. — Я не дам тебя в обиду.

— Все дело в тебе, а не во мне, — прошептала она. — Мне показалось, ты устал от меня и бросил меня.

— Зачем же? Я люблю тебя.

— Я такая глупая, — она натянуто рассмеялась. — Боже, какая же я глупая.

Они тихо лежали под солнечным небом.

— Знаешь, — проговорил он задумчиво, — я что-то тоже почувствовал. Здесь что-то изменилось. Что-то не так.

— Хорошо, что ты тоже это понял.

Он сонно покачал головой, чуть улыбнулся, зажмурился, поглощая солнце.

— Мы сходим с ума, — бормотал он, — мы сумасшедшие. Оба.

Морские волны мягко касались берега, трижды.

Настал полдень. Солнце нещадно палило в небе. Горячие, блестящие белые яхты качались в водах гавани. Ветер принес запах жареного мяса с луком. Песок шелестел, причудливо растекался узорами, как огромное плавящееся зеркало.

Слышно было, как тихо звучит радио. Они лежали на песке, как две темных стрелы, неподвижно, настороженно прислушиваясь. Чуть трепетали их ресницы, и языки касались пересохших губ. Соленый пот выступал на бровях, но его тотчас иссушало солнце.

Не открывая глаз, мужчина поднял голову, словно услышал что-то.

Радио вздохнуло.

Он опустил голову, но ненадолго.

Она почувствовала, что он снова приподнялся. Приоткрыв один глаз, увидела, что он осматривается, облокотясь на песок, глядит на пирс, на небо, волны и пляж.

— Что-то не так? — спросила она.

— Да вроде ничего, — ответил он, вновь распростершись на песке.