Машина до Килиманджаро

— Никто из людей не велик более, чем велики его идеи. Следовательно, любая машина, воплощающая идею, величественнее, чем ее создатель. Разве это не так?

— Я совсем запутался, — пробормотал Тимоти. — Объясни еще раз.

— Ох, боже мой, — вздохнула Бабушка. — Терпеть не могу философских дискуссий и размышлений об этике. Скажу так. Люди отбрасывают большую тень на траву, так? Всю жизнь они пытаются догнать ее. Но тень всегда длиннее. Только в полдень человек способен сравняться с ней, как бы примеряя идеально подогнанный костюм на несколько минут. А сейчас мы с вами живем в новую эру, когда машина помогает нам делать великие дела, воплощая мечты. Это и делает машины чем-то большим, ведь так?

— Пока все понятно, — покивал Тим, — кажется.

— Кинокамера и кинопроектор же больше, чем просто машины? Они же показывают сны и видения, иногда добрые и веселые, иногда злые, даже кошмарные. Но считать их просто машинами неправильно, так?

— Вот это мне понятно! — засмеялся Тим.

— Значит, вас придумал тот, — сказал отец, — кто любит машины и терпеть не мог людей, считавших их злом.

— Именно так, — согласилась Бабушка. — Гвидо Фанточини — его настоящее имя. Он вырос среди машин и был не в силах мириться с шаблонами и догмами.

— Догмами?

— Да, это ложь, которую люди считают правдой. Полет человека. Считалось, что он никогда не сможет летать, и лишь недавно люди поднялись в воздух! Плоская Земля, достигнешь предела и упадешь прямо в пасть дракона — тоже ложь, которую разрушил Колумб. А сколько раз вы слышали, что машины бесчеловечны? Сколько умных и хороших на вид людей раз за разом повторяли одну и ту же ложь: «Машины лишь разрушают, машины бесчувственные, примитивные и ужасные!»…

Крупица правды в этом есть, но она ничтожно мала. Гвидо Фанточини знал это. И это сводило его с ума. Он мог бы совсем обезуметь, но этого не случилось, потому что он изобрел машину, которая разбила старые догмы в пух и прах.

Он знал, что у машин нет морали, они не плохие и не хорошие. Но они могут влиять на людей, делать их злее или добрее. Автомобили, например, всего лишь мертвые груды металла, не способные мыслить, погубившие бесчисленное множество жизней. Они заставляют мужчин с сердцами мальчиков желать еще больше власти, наделяют их страстью к разрушению, уничтожению. Они не были задуманы такими, но так получилось.

Бабушка обошла нас, разливая холодную минералку по стаканам из пальца.

— Но есть и другие машины, которые можно использовать. Машины, чьи тени настолько длинны, что заставляют человека задуматься о светлом будущем и следовать за мечтой.

Машины, делающие вашу душу еще прекраснее, как цирюльник с волшебными ножницами, который убирает все ненужное, грубое, дурное, оставляя прекрасный силуэт. Для этого людям нужны примеры для подражания. Образцы.

— Какие? — спросил я.

— Люди, которых ставят другим в пример. Такое усердное подражание образцам когда-то и превратило обезьяну в человека.

Бабушка вновь села за стол.

— И тысячи лет вам, людям, нужны были короли, священники, философы, чтобы вы могли, взглянув на них, сказать: «У них есть, чему поучиться. Они могут служить мне достойным примером для подражания».

Но они все же люди, и даже самые чистые священники, мудрейшие из философов могут совершать ошибки, и потому они теряли доверие, и человечество разочаровывалось в них, поддавалось соблазну скептицизма или, что еще хуже, бездушного цинизма, и все добро в мире было скрыто за пеленой торжествующего зла.

— Ты-то уж никогда не ошибаешься, ты же идеал, лучше всех!

Это язвила Агата из комнаты по соседству, где она стояла у стены, подслушивая.

Бабушка даже не обернулась, снова обращаясь к нам:

— Я не идеальна, ведь что такое совершенство? Я знаю одно: что, будучи машиной, я не способна грешить, я неподкупна, мне чужды ревность, мелочность и жадность. Я не жажду власти ради власти. Меня не сводит с ума скорость. Желания плоти не ослепляют меня. У меня есть все время в мире, чтобы собрать все сведения о нем и бережно хранить их. Скажите мне, о чем вы мечтаете, поведайте о своих идеалах, и я расскажу вам все, что знаю, чтобы вы достигли этого. Скажите, какими вы хотите стать: добрыми, любящими, заботливыми, уравновешенными, человечными, и я проведу вас нужным путем открытий. Во тьме времен я стану вашим проводником, лучом света, что ведет вас.

— Так, значит, — сказал отец, вытирая рот салфеткой, — когда все мы солжем…

— Я буду говорить правду.

— Когда будем ненавидеть…

— Я буду по-прежнему любить вас, дарить внимание, ведь это значит знать о вас все-все-все, самое сокровенное, и вы будете знать, что я никогда не открою никому ваших тайн, все это останется между нами, нашей общей великой тайной, и вам нечего будет бояться.

И Бабушка стала убирать со стола, смотря в лицо каждого из нас, когда оказывалась рядом, коснулась щеки Тимоти, моего плеча, а голос ее уверенной рекой струился в стенах нашего дома, и уверенным было теперь само течение нашей жизни.