Машина эмоций

Уильям Джеймс:[Когда больше не чувствуется непрерывность], ощущение идентичности тоже уходит. Мы слышим от родителей разные рассказы о нашем раннем детстве, но не воспринимаем их как собственные воспоминания. Неприличные детские выходки не вызывают смущения, а остроумные высказывания – гордости за них. Ребенок, о котором рассказывают родители, для нас – чужое существо, с которым мы ассоциируем себя не больше, чем с каким-нибудь посторонним ребенком на улице. Почему? Отчасти потому, что ранние годы прорежены большими промежутками во времени и мы не можем дотянуться до них цепочкой непрерывных воспоминаний; отчасти потому, что с этими историями нам не приходит восприятие того, как мыслит ребенок… Примерно то же самое происходит с событиями, о которых остались только смутные воспоминания. Мы с трудом понимаем, считать ли их своими или отринуть как фантазии либо события, о которых мы читали или слышали, но не проживали их сами… Ощущения, которые их сопровождали, так безнадежно забыты, что решительного суждения об идентичности сделать уже никак нельзя [Джеймс, 1890].

Столетие спустя появилось еще одно предположение, что мы можем иметь в виду, когда говорим о своей Самости.

Дэниел Деннет:Наша базовая тактика самозащиты, самоконтроля и самоопределения – не создание плотин или паутин, но рассказывание историй – и особенно создание и контролирование истории, которую мы рассказываем другим людям и самим себе о том, кто мы есть… И наконец, мы (в отличие от профессиональных рассказчиков) не выбираем сознательно и намеренно, какие истории рассказывать и каким образом. Подобно паутине, наши истории плетутся нами: наше человеческое сознание и наша нарративная «самость» – их продукт, а не источник… Эти нити или потоки нарратива изливаются словно бы из единого источника, и не только в буквальном смысле истекания из одного рта, карандаша или ручки, а и в более тонком смысле: их влияние на любую аудиторию или читателей заключается в том, чтобы заставить их (попытаться) вообразить себе единого агента, которому принадлежат слова, – и кому они посвящены. Короче говоря, вообразить себе то, что я называю центром нарративного притяжения [Деннет, 1991].