Машина и Винтики

Семь лет спустя писатель в романе о будущем обозначает этапы человеческой истории: "Формулой прежнего деспотизма было: "Ты не смеешь!" Формулой тоталитаризма: "Ты обязан!" Наша формула: "Ты есть".4 Это высшая ступень тоталитаризма: ты есть, следовательно тебя нет. Ты есть только в той степени, в какой ты подчиняешься обязательному кодексу поведения, в какой ты стал молекулой "единого, миллионнорукого тела".

Идеал этот еще не был достигнут. И это привело, как выражается американский советолог Джерри Хаф к "нарастанию недовольства моделью тоталитаризма".5 Он имеет в виду экспертов по Советскому Союзу. Сам он в книге, выпущенной под маркой уважаемого Гарвардского университета и предназначенной быть руководством для американских студентов, излагает свой концепт следующим образом: "После смерти Сталина произошли фундаментальные изменения в природе советской политической системы… Идеология стала менее жесткой и менее оптимистической относительно возможности улучшить человека; диктатор больше не доминирует над своими подчиненными как во времена Сталина, а партия приобрела более массовый характер…; роль тайной полиции была резко ограничена и самовольный террор исчез…; контролируемые центром средства коммуникации стали более открыты для иконоборческих идей, а частично открытие железного занавеса позволило еще большему количеству неортодоксальных идей достичь большого количества граждан".6 Констатация всех этих фактов, существовавших лишь в воображении автора, позволила ему сделать вывод: Советский Союз продвинулся в направлении "институционального плюрализма".7

Рассуждения и выводы Джерри Хафа заслуживают внимания, поскольку отражают упорное нежелание многих западных экспертов считаться с советской реальностью, а также их категорический отказ пользоваться понятием "тоталитаризм". Тот же Хаф приводит примеры замены неприятного слова другими: "административное общество", "управляемое общество", монистическая система" и т. д. и т. п.8

Между тем, достаточно присмотреться к определению тоталитарного государства, данному Большой советской энциклопедией в 1977 г., чтобы исчезли сомнения и иллюзии, относительно модели советского государства: "Тоталитарным государствам и режимам свойственны огосударствление всех легальных организаций, дискреционные (законом не ограниченные) полномочия властей, запрещение демократических организаций, ликвидация конституционных прав и свобод, милитаризация общественной жизни, репрессии в отношении прогрессивных сил и инакомыслящих вообще".

Точность описания советской модели настолько очевидна для советских идеологов, что в очередном издании Краткого политического словаря, опубликованном в 1983 г. после избрания Андропова генеральным секретарем, определение БСЭ повторено дословно, с одной, однако, купюрой. Выброшено упоминание о преследовании инакомыслящих. Между 1977 и 1983 г. в перечне врагов советской власти появилось новое клеймо: диссидент. В Кратком политическом словаре имеется статья о диссидентах, которые называются также – инакомыслящими. Включение этой статьи заставило подвергнуть цензуре статью о тоталитарном государстве.

Проблема тоталитарного государства сводится к вопросу о власти: кто осуществляет тоталитарную власть? В годы, когда действовали Сталин, Гитлер, Мао, ответ казался простым. Многие историки отвечали: власть партии – условие тоталитаризма. Эту точку зрения высказывал и Орвелл. Известный историк КПСС Леонард Шапиро выражает сомнение. Он пишет: "Ведь Сталин уничтожил партию как институт и подорвал ее монопольную власть…"9

Леонард Шапиро, великолепно знавший советскую историю, ошибался: Сталин уничтожал членов партии, но не касался партии как института. Он мог бы это сделать лишь в том случае, если бы решился, как шопотом поговаривали в те времена, короноваться императором. Он не мог обойтись без партии, как партия – не могла обойтись без него.

В первой советской конституции (1918) партия не упоминается. Но Ленин не скрывал подлинного положения вещей и прямо говорил: "Мы должны знать и помнить, что вся юридическая и фактическая конституция Советской Республики строится на том, что партия все исправляет, назначает и строит по одному принципу". Принцип был прост: власть принадлежит партии. В конституцию 1936 г. Сталин вносит статью, гласящую, что партия является руководящей силой советского государства. Ленинский принцип четко изложен в сталинской конституции: "Партия – руководящее ядро всех организаций, как общественных, так и государственных".10