Машина и Винтики

Чудом стала жизнь советских граждан. Надежда на завтра, ожидание чуда пронизывает бытие и быт советского человека. Илья Эренбург, на вопрос, почему он уцелел в годы террора, отвечал "не знаю", но добавлял: "Будь я человеком религиозным, я, наверное, сказал бы, что пути Господа Бога неисповедимы". Не будучи религиозным, Эренбург размышляет по-советски: "Я… жил в эпоху, когда судьба человека напоминала не шахматную партию, а лотерею".15 Писатель хочет сказать, что он спасся чудом, ибо выигрышный билет в лотерее – чудо, феномен необъяснимый рационально. Эренбург говорит: пути советской власти неисповедимы. С ним согласна Надежда Мандельштам: "То, что уцелели свидетели той эпохи и кучка рукописей, надо считать чудом".16 С ними совершенно согласен Никита Хрущев: "Вот это я и называю это лотерейным билетом, что я вытащил лотерейный билет, значит. И потому я остался в живых.. "17

Чудом становится спасение от ареста и получение после многочасового стояния в очереди мяса либо туалетной бумаги. Магический мир "реального социализма" отличается от магического мира первобытного человека только тем, что идол, которому все должны молиться, называется Планом, Наукой, познавшей точные законы природы и общества Партией. Чудо становится рациональной частью советской жизни. Слова Эренбурга и Хрущева о судьбе человека, напоминающей лотерею, верны не только для их времени, но и для следующих десятилетий – для советской системы. Особенность магического советского мира в том, что лотерея официально называется "шахматами".

После первых полетов спутников был выпущен антирелигиозный плакат, изображавший космонавта в небе, констатировавшего: "Бога нет'" Наука и техники убедительно опровергли предрассудки, веру в религиозные чудеса! Поощряется в связи с этим вера в "подлинные" научные чудеса, в магию науки и техники.

Вера в "научное чудо", в волшебные способности "партии и правительства", поощряются, как средства, подменяющие веру в Бога. Атмосфера магии и колдовства объясняет поразительную восприимчивость советских людей к наукоподобным чудесам.

В конце 60-х годов приобрела популярность попытка объяснить происхождение христианства на строго научной основе. Филолог В. Зайцев опубликовал в журнале Байкал статью Боги приходят из космоса.16 По его расчетам, около двух тысяч лет назад к западу или северо-западу от Египта приземлился космический корабль, с которого на землю сошел Иисус Христос. Все аргументы В. Зайцев черпал из Библии: Вифлеемская звезда – космический корабль, идущий на посадку; слова Христа: "Я сошел с неба", "царство мое не от мира сего", "царство мое на небесах" – объяснялись буквально: на небе, значит, в космосе.

Официальные идеологи сочли гипотезу Зайцева настолько опасной, что поручили ее опровержение сначала специалисту-астрофизику, который доказывал, что нет оснований предполагать будто Землю посетил космический корабль,19 а затем специалисту-пропагандисту, который обозвал В. Зайцева "объективным союзником богословов".

Необычайную популярность приобрела в СССР парапсихология. Советский писатель рассказывает о сеансе парапсихологии, организованном в театре: "И он вспомнил, где видел такие лица, – в церкви. И он понял, что эти люди собрались тут не познавать, а веровать".20 Жажда веры находит свое выражение в вере в "научное чудо": наука становится легитимацией веры. Посещение церкви может иметь неприятные последствия, посещение "научных" сеансов, где показываются чудеса, поощряется, как свидетельство прогрессивного мировоззрения. Легенды о чудесных способностях грузинской целительницы Джуны приобрели характер научных законов, когда стало известно, что Джуна лечила руководителей партии и правительства – жрецов Единственной и Самой Передовой Науки. И даже – Самого – Верховного Жреца.

В журнале Союза белорусских писателей публикуется стихотворение, в котором поэт утверждает право советского человека звонить Ленину: "Имеем право мы: Буди! Имеем право мы: Звони!… Не стерпишь ты, я не смолчу. Мы все позвоним Ильичу!"21 Телефонный звонок в мавзолей Ленину с точки зрения советского поэта совершенно реален, в нем нет ничего мистического, ибо со всех стен глядят на советских граждан слова партийной заповеди №1: Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить; Ленин – вечно живой. Телефонный звонок Ленину – одновременно обращение к мифу за помощью22 и твердая уверенность в возможности чуда. В замечательном рассказе Верую Василий Шукшин представляет трагическое состояние советского человека, у которого ампутирована душа, который физически страдает от метафизической пустоты. Пьяный герой рассказа вместе с пьяным священником кричат, убеждая себя: "Верую! В авиацию, в механизацию сельского хозяйства, в научную революцию! В космос и невесомость! Ибо это объективно!.. Верую!…"23