Машина и Винтики

Колхозный рынок, строго регулируемый, но разрешенный, превратился в советском сознании в "явление головоломно сложное". Советский журналист сравнивает рынок по сложности с "атомом в представлении современных физиков". Сложность рынка, естественной операции по купле и продаже, известной человечеству тысячелетия, в его неполной контролируемости, следовательно, в "постыдности" самой операции. "Торговать стало стыдно, – отмечает публицист. – Стыднее, чем пьянствовать или красть".10

Советский писатель И. Штемлер в романе Универмаг, одном из бестселлеров советской литературы в 1982 году, убедительно демонстрирует, что "торговать" и "воровать" в советской системе – это синонимы.

Советская торговля красноречиво демонстрирует пределы научно-технической революции в СССР. Работники советской торговли успешно мешают проникновению автоматов в магазины самообслуживания, в кафе и т. д. В Ленинграде, например, с 1964 г. существует объединение, которое должно обслуживать автоматами 102 кафе и магазина по продаже вина, мороженого и табачных изделий. В 1976 г. ни в одном из этих магазинов не было автоматов.11 Подобная ситуация в других городах, в других магазинах.

Автоматы разрушают живую связь продавца с покупателем – мешают воровать. Беда автомата, как заметил Александр Галич, в том, что он не умеет жульничать.

Сочетание планирования и дефицита создает ситуацию, которая становится источником обогащения для тех, кто проявляет предприимчивость, энергию, инициативу. Деятельность на грани советского закона и за его пределами, то что иногда называют "второй экономикой", свидетельствует о живучести подлинных деловых качеств, которым социалистическая система объявила – казалось бы – решительную войну. Государство использует "вторую экономику", не умирающие предпринимательские инстинкты, не только для того, чтобы крутились колеса советской машины, но и для удовлетворения некоторых потребительских потребностей, которые заведомо промышленность удовлетворять не может и не хочет. Популярный автор детективных романов Аркадий Адамов написал много книг, рассказывающих о преступлениях, состоявших, например, в создании подпольных фабрик по производству трикотажных кофточек. "Возникло пустое место, – говорит следователь в одном из романов, – которое не хочет или не может занять государство".12 Это место занимает "подпольный предприниматель".

Допольнительные ресурсы, которые удастся получить – за взятку – в планирующих органах могут стать источником производства внеплановой продукции, которая пойдет на "черный рынок". Дополнительные ресурсы – станки, инструменты, сырье – могут быть приобретены на "черном" рынке, украдены. Евгения Эвельсон, долгие годы проработавшая адвокатом, подробно рассказала о 42 процессах по экономическим делам. На основании этих процессов и многих других судебных дел, она пришла к выводу, что "левая", "вторая" экономика может существовать в СССР прежде всего за счет "перекачки фондового сырья, крупного и мелкого оборудования из государственных резервов".13

Размеры этого явления таковы, что термин "левая экономика" узаконен юридическими документами: судебными приговорами, директивами Верховного Суда СССР.14 Совершенно очевидно, что "левая экономика" может существовать только с согласия властей – плановых, административных, партийных. И совершенно очевидно, что согласие на "перекачку фондов" дается за взятку. "Левая экономика" необходима, но преступна, ибо существует в нарушение закона. Нарушение закона происходит с ведома его создателей и хранителей.

Многочисленные свидетельства – газетные отчеты о процессах (когда начинается очередная кампания "борьбы с коррупцией"), советская литература, воспоминания эмигрантов – убедительно демонстрируют разложение как населения так и аппарата власти: партийных органов, государственных органов, юстиции, милиции, КГБ. Двадцать шестой съезд КПСС (1981) утвердил перечень грехов, с которыми следует бороться: "… Нужно всеми организационными, финансовыми, юридическими средствами накрепко закрыть всякие щели для тунеядства, взяточничества, спекуляции, для нетрудовых доходов, любых посягательств на социалистическую собственность".15 К. Черненко зовет вести "энергичную борьбу со спекуляцией и хищением социалистической собственности, взяточничеством и стяжательством".16 Ему вторит министр внутренних дел: "Воспитание нового человека тесно взаимосвязано с преодолением таких антиобщественных явлений, как пьянство, хулиганство, тунеядство, взяточничество, спекуляция, хищения социалистической собственности".17