Машина лорда Келвина

— Это стоит обсудить за кружкой доброго эля, — рассудил Хасбро, поддерживая Сент-Ива под локоть. — Думается, эль и пирог с почками — лучшие советчики в вопросах тщетности бытия. По пути прихватим Билла Кракена и Джека. Времени у нас в достатке, чтобы навестить Харгривза и после ужина.

Сент-Ив искоса взглянул на Хасбро.

— Так и быть, — решил он. — Впрочем, этой ночью, парни, вам придется обойтись самим. Мне позарез нужны часов десять здорового сна, чтобы прийти в норму. Если б не эти чертовы сны… К утру я снова буду готов сражаться с демонами.

— Отлично сказано, сэр! — одобрил верный Хасбро, и, перескакивая с валуна на валун в густеющих сумерках, оба решительно направились к сулившим тепло огням Дувра.

— Я и не припомню, чтобы когда-нибудь бывал так голоден, — заметил Джек Оулсби, цепляя на вилку пару ломтей поджаренного бекона с протянутого ему блюда. Он любезно и чуть рассеянно улыбался, всем своим видом давая понять окружающим, что его поведение прошлой ночью далеко от нормального. — Хочешь еще яиц?

— Да, и побольше, — с набитым ртом откликнулся Билл Кракен (он яростно жевал холодные гренки) и тут же потянулся к блюду, стоявшему у локтя. — В них содержатся все потребные человеку соки, в яйцах то бишь. А пальму первенства, сэр, пальму держит желток с его маслянистыми секрециями, если желаете знать. Он прямо-таки напичкан всевозможными флюидами.

Оулсби замер, не донеся вилку с яйцом до рта, и смерил Кракена взглядом, в котором ясно читалось, что ему совершенно не по нутру эти рассуждения о флюидах и секрециях.

— Ты уж прости старика. Когда дело доходит до науки, меня точно заносит — не могу остановиться. Я и думать забыл, что за завтраком тебе не греют душу беседы о флюидах. Собственно, бог с ними и прочей всячиной, тем более что комета спешит сюда на всех парусах, чтобы вдребезги…

Сент-Ив откашлялся, якобы поперхнувшись, чтобы заглушить тем самым остаток рассуждений Кракена:

— Не так громко, приятель!

— Извините, профессор. Иногда совершенно забываюсь. Вы ж меня знаете… А кофе тут отдает крысиным ядом, не находите? Причем не тем благородным ядом, который пользуется спросом в высшем крысином обществе, а какой-то жуткой мешаниной, которую мог бы сварганить этот чертов горбун.

— Еще не пробовал, — ответил ему Сент-Ив, взяв чашку и уставившись на непроницаемо-черную жидкость с некоторым интересом — она сразу же напомнила ему окутанный ночной тьмой мол и темную приливную воду у самого его края, куда он соскользнул одной ногой на обратном пути. Пробовать кофе не имело смысла: легкий душок мазута был вполне красноречив. — Есть с собой наши таблетки? — спросил он у Хасбро.

— Я захватил несколько штук каждого сорта, сэр. В долгом путешествии без них не обойтись. Хочется думать, что искусство приготовления кофе сумело одолеть те несколько дюжин миль, которые отделяют Британские острова от побережья Нормандии, сэр, но мы-то знаем, что это не так. — Сунув руку в карман плаща, слуга извлек оттуда небольшой пузырек с похожими на конфеты пилюлями размером с фасоль. — Яванский мокко, сэр?

— Если не сложно, — кивнул Сент-Ив. — «Мужам пристало яву пить», так ведь гласит пословица?

Стоило Хасбро опустить в протянутую чашку одну лишь таблетку, — и комнату сразу заполнило изумительное благоухание настоящего густого кофе, под натиском которого химический запах его бледного подобия в чашках прочих сотрапезников затерялся и рассеялся. От одного лишь аромата Сент-Ив, казалось, воспрял духом и телом, словно к нему на мгновение вернулись жизненные силы.

— Господи! — ахнул Кракен. — Что еще там у тебя?

— Вполне сносный венский меланж, сэр, и бразильский настой, за который я лично готов поручиться. Есть еще эспрессо, но он пока не опробован.

— Ну так его опробую я! — с воодушевлением вскричал Кракен и протянул руку за пилюлей. — Это же прорва денег, если обойтись с умом, — заметил он, бросив ее в полную воды чашку и завороженно наблюдая за результатом. — Миллионы фунтов.

— Искусство ради искусства, — поправил его Сент-Ив, обмакнув уголок белого носового платка в чашку с жидкостью и внимательно разглядывая темное пятно в солнечном свете, падавшем через окно. Он удовлетворенно кивнул, пригубил кофе и кивнул вновь. На протяжении года после трагических событий на площади Сэвен-Дайлз он занимался исключительно разработкой этих крошечных белых пилюль, направив все свои навыки, все чутье ученого на постижение таинств кофе. Баловство, пустая игра интеллекта и неоправданная трата усилий, — однако вплоть до этой самой недели он не находил во всем мире ничего иного, что могло бы его увлечь.

Пригнувшись над своей тарелкой, Сент-Ив обратился к Кракену, хотя его слова, без сомнения, предназначались всем собравшимся: