Машина мышления. Заставь себя думать

Вспомните, как мы описываем свой собственный мыслительный процесс. Зачастую мы говорим (и проговариваемся): «И тут мне в голову пришла мысль, радующая своей оригинальностью и новизной!»

Правильно я понимаю, что она где-то ходила-бродила во вне — по улицам, набережным, проспектам и переулкам, как та «большая крокодила» Чуковского или «старуха с клюкой» Булгакова, — а тут вдруг нате вам — и заявилась?

Когда же нам надо что-то объяснить другому человеку, мы частенько используем подобную формулу: «В связи с этим мне на ум приходит такой пример…»

И ведь правда же — он именно «приходит»! Но откуда это, интересно узнать? Опять-таки существовал где-то этот пример в параллельной реальности, а тут вдруг решил прийти-перейти в нашу?

Впрочем и тот же пример, и сама мысль могут ведь и не «приходить»: «Мне в голову ничего не идёт!»

Ну казалось бы — ну придумай что-нибудь, раз такое дело! А «оно не придумывается».

И именно так — не «я не придумаю», а «оно не придумывается».

То есть должно вроде бы «само собой» придумываться — «по щучьему веленью, по моему хотенью»… Ан нет! Сижу, пыжусь, пыжусь, а никакого проку!

Но вдруг — раз! — по прошествии 23 минут (это в среднем, если верить исследованиям Глории Марк) пошла мысль…¹¹

Ну не безумие, на ваш взгляд?

Или вот, испытывая выраженный стресс, допустим, из-за какого-то конфликта или тягостного переживания, мы, например, чистосердечно признаёмся: «Я не могу отогнать от себя эту мысль!», «Я просто не могу перестать об этом думать!», «Эти мысли сводят меня с ума!»

Но чьи это мысли, простите? И почему бы не думать о том, о чём и в самом деле хочешь думать? Ну, при условии, конечно, если ты сам управляешь этим процессом…

Тогда, по идее, проблем возникнуть не должно. Но они возникают, причём доводя людей до психиатрических клиник и суицидов.

Так что трудно на самом деле не заметить, что мы не управляем своим мыслительным процессом, что он идёт в нас независимо от нас, сам по себе.

Но почему же мы отказываемся думать, что дело обстоит именно таким образом? То есть сами расписываемся в этом, а затем утверждаем обратное.

Всё дело в той самой контринтуитивности. Уж так мы устроены — считаем, что у всякого события есть причина, а если это событие происходит в нас, то мы и есть причина этого события.

Более того, если мы и впрямь начнём думать, что наши мысли нам не принадлежат, это будет свидетельствовать о тяжёлом психическом расстройстве!

То есть допускать эту ошибку — приписывать себе, своей личности (а не своему мозгу) собственные мысли — это нормально! Хотя и неправильно.

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

Тут мне на ум, вы удивитесь, приходит замечательный пример!

Дело было в далёком 1827 году. Признанный ботаник, хранитель ботанического отделения Британского музея, почётный член Лондонского королевского общества, получивший, кстати, только что и звание почётного члена Петербургской академии наук, Роберт Броун (точнее — Браун) смотрел в окуляр микроскопа и недоумевал…

Он в очередной раз собрал пыльцу со своих растений и, как в прежние разы, с чрезвычайной аккуратностью разместил её в капельке жидкости на предметном стекле своего микроскопа. Всё, что называется, по инструкции, но наваждение не улетучивалось.

Вот уже битый час в ярко освещённом поле прибора частицы пыльцы продолжали безудержно двигаться — туда-сюда, одни быстрее, другие медленнее!

А какие траектории! Одни частицы беспорядочно меняли направление, словно бы бросаясь из стороны в сторону, другие — степенные, размеренные — медленно дрейфовали в жидкости.

«Они что, живые?!» — именно такой была первая реакция Роберта Броуна на обнаруженный им эффект «броуновского движения».

Но только Броуна озарила эта счастливая мысль и подумалось о лаврах величайшего из первооткрывателей, как научная дисциплина и академическая выучка заставили его провести дополнительный следственный эксперимент.

Очевидно, что глина — неживая материя, она мертва. Что если провернуть тот же трюк и посмотреть на поведение частиц глины под микроскопом?

Если они не будут двигаться на предметном стекле — а как ещё может быть? — то никто не сможет усомниться в том, что Броун сделал выдающееся открытие.

Ну, дальнейшую историю вы все, я полагаю, знаете: частицы глины так же бесновались в капле жидкости, как и частицы пыльцы.

«Броуновское тело» двигалось не потому, что имело свою «волю», и не потому, что оно было «живо», а как раз наоборот.