Машина мышления. Заставь себя думать

Таким образом, поведение конкретного муравья определяется, с одной стороны, его собственной поведенческой программой, с другой — той информацией на химической основе, которую ему передают муравьи, занимающиеся в этот момент какими-то другими делами.

Теперь давайте проведём мысленный эксперимент и представим себе это пространственно…

Допустим, у нас муравейник в 200 тысяч муравьёв. Немного, конечно, ведь в среднем в муравейнике порядка 2 миллионов особей, но я взял это число намеренно, хотя и чисто символически — из тех соображений, что совокупное количество нейронов у муравьёв такого муравейника будет примерно равно количеству нейронов нашего с вами мозга.

Итак, каждый муравей занят своим делом — от королевы, которая производит потомство, до последнего солдата, охраняющего рубежи или запасы своей родины.

Рабочие муравьи разных специальностей исследуют территорию на предмет пищи (разведчики), разделывают и переносят эту пищу в муравейник (охотники), разводят тлю, мелют семена, ухаживают за королевой, и т. д., и т. п.

Между всеми муравьями действует сложная система коммуникации, позволяющая организовывать отдельные группы муравьёв под определённые задачи.

Внешние факторы — температура, количество пищи, влажность и т. д. — определяют ту муравьиную активность, которая оказывается более предпочтительной в сложившихся условиях.

То есть есть некая территория, на которой происходит охота, собирательство и ведётся сельское хозяйство. Пища усваивается в центре — в самом муравейнике, и там же формируются запасы на будущее (на зиму, например).

Муравейник как целостный организм растёт — количество муравьёв увеличивается, сам «дом» тоже разрастается.

На зиму организм муравейника территориально сжимается — все муравьи возвращаются «домой» и впадают в спячку. По пришествии тёплого времени года муравейник снова возвращается к своей обычной деятельности.

Муравьи возвращаются к своим привычным муравьиным делам, обеспечивающим дальнейший рост и выживание этого целостного организма.

Теперь вопрос: является ли деятельность муравейника целенаправленной и целесообразной в рамках его — биологических — задач?

Мне кажется, вполне.

Можно ли сказать, что он рационально и даже в каком-то смысле разумно подходит к решению своих жизненных задач?

Можно так сказать.

Наконец, является ли он живой системой?

Безусловно.

Итак, перед нами живой организм, рационально и целесообразно решающий поставленные перед ним природой задачи, действуя предельно целенаправленно.

Никого не напоминает? Нас, например?

Но позвольте, а где же «дух» в этой машине?

При этом, согласитесь, всё происходит так, как и в нашей с вами жизни. Причём как на уровне индивидуума, так и на уровне всего человечества, расселившегося по континентам (Антарктиду в счёт не берём) и недавно обогнавшего муравьёв по совокупной живой массе…

Да, всё точно так же. А никакого нет, простите, руководства и центра силы!

Руководящий центр, центр силы и центр принятия решений — это лишь психологическая иллюзия. И в случае отдельно взятого мозга, и в случае конкретной человеческой «личности», и тем более если смотреть на человечество в целом всякая наша деятельность является результатом сложения множества сил, где мы — лишь точка, через которую эти силы проходят.

Всё это лишь разные подвиды «муравейников».

ФИЛОСОФИЯ В РАСТЕРЯННОСТИ

Проблема сознания, мышления, чувствования постоянно оказывалась в центре философии и философских споров.

Как нечто физическое (тело), находящееся здесь и сейчас, может охватывать своим сознанием прошлое и будущее?

Как оно может чувствовать, если это всего лишь тело, а мы знаем, как оно выглядит на столе патологоанатома?

Эти вопросы ставили в тупик многие великие умы.

Возможно, самой знаменитой иллюстрацией этого тупика является мысленный эксперимент блистательного философа, математика, учёного Готфрида Вильгельма Лейбница, предложенный им в 1714 году в работе «Монадология»:

«…Если мы вообразим себе машину, устройство которой производит мысль, чувство и восприятия, в увеличенном виде с сохранением тех же отношений, так что можно будет входить в неё, как в мельницу.

Предположив это, мы при осмотре её не найдём ничего внутри неё, кроме частей, толкающих одна другую, и никогда не найдём ничего такого, чем бы можно было бы объяснить восприятие»21 (рис. 13).

Рис. 13. Готфрид Вильгельм Лейбниц и его «бессмысленная» мельница.

Да, думающая машина кажется какой-то полной ерундой — Лейбниц прав.