Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести

Розыков плотно стиснул зубы. Пожалуй, впервые за пять лет работы в ОУРе он подумал, что не справится с делом. Груз событий навалился на него, и он гнулся под его тяжестью.

— Что найдено на месте преступления? — наконец, после продолжительного молчания спросил он,

Зафар ответил, нервно переступив с ноги на ногу:

— Улик не обнаружено,

— Ваше мнение, товарищ лейтенант? — Розыков уже справился с минутной слабостью.

— Не знаю, что и сказать, — угрюмо отозвался оперуполномоченный.

— Что думаете делать дальше?

— Поеду в госпиталь, к больной. Может быть, от нее удастся что-нибудь узнать.

— Хорошо. Действуйте!.. Товарищ младший лейтенант, — майор снова позвонил Воронову, — вы еще у себя? Зайдите ко мне… Вот что, Алексей Дмитриевич, — сказал он, когда младший лейтенант пришел, — вы как-то говорили, что знаете Наташу, знакомую Вострикова. Расскажите о ней? Кто она?

Воронов похолодевшими пальцами потрогал брови:

— Вы думаете, что Востриков и Расулов были у нее?

— Алексей Дмитриевич, не спеши делать выводы, — тепло сказал Розыков. — Мы должны знать о Вострикове все. Наташа его друг. Она может сообщить нам интересные данные. Возможно, побеседовав с нею, ты перестанешь думать, что Востриков замешан в убийстве.

Глава 17 ВОРОНОВ ВЫПОЛНЯЕТ ПРИКАЗ РОЗЫКОВА

Наташа плакала. Сначала это тяготило младшего лейтенанта, потом стало раздражать. Он снова вспомнил последнюю встречу с Востриковым и почти физически ощутил прикосновение его жарких рук. «Моя фамилия Востриков. Я из колхоза «Хакикат»… Вы — Воронов, Алексей Дмитриевич… Мне о вас говорила Наташа».

Кажется, ничего особенного не было в этих словах, и все же именно их имел в виду младший лейтенант, высказывая Розыкову свои подозрения относительно Вострикова,

Воронов рассказал Наташе все:

— Мы думаем, что Востриков преступник. У нас есть свидетели, не пытайся возражать. Вчера во время допроса, — приврал младший лейтенант, — он признался, что является членом преступной банды.

Наташа отняла от лица платок и взглянула на Воронова широко раскрытыми глазами.

Он не выдержал ее взгляда и отошел к этажерке с книгами, Ревность к Вострикову на мгновение сделала его беспомощным и жалким. Он чувствовал, что Наташа начинает презирать его, и не смел поднять головы.

Мир простых вещей переставал волновать его. Все летело вверх тормашками, и не было силы остановить катастрофу. Ему казалось, что он правильно поступил, обвинив Вострикова в преступлении. В то же время где-то в душе копошилась мысль, опровергающая это утверждение. Он понимал, что нельзя обвинить человека в убийстве, сославшись на одну-две ничтожные улики.

Наташа следила за Вороновым. Она не знала подлинной причины его нервозности и пыталась вникнуть в смысл того, что услышала. Ее испугал не сам факт преступления, а то, что это преступление было совершено при участии близкого человека.

Десятки самых непредвиденных вопросов почти тотчас задала она самой себе, но, как обычно бывает в таких случаях, ни на один из них не нашла ответа.

Поняв это, Воронов почувствовал под ногами твердую опору. Он не торопясь отошел от этажерки, заложил руки за спину и с любопытством взглянул в ее заплаканные глаза.

Это взорвало тишину, Наташа с грохотом отодвинула от себя тяжелый табурет, подбежала к Воронову и, сжав кулаки, сказала, словно стегнула плетью:

— Зачем ты врешь?!

Младший лейтенант раскрыл рот, но так ничего и не сказал, В комнате снова повисла тишина — теперь она продолжалась долго, даже чересчур долго, и он ясно осознал безвыходность своего положения.

«Действительно, зачем я обманул ее? — подумал он. — Мне поручили узнать, каковы у нее отношения с Востриковым. Давно ли она знакома с ним? Способен ли он совершить преступление? Как относится к ее любви? А я что узнал? Ничего!»

Воронов посмотрел на часы: без четверти десять. Через сорок минут надо быть в отделе милиции. Розыков спросит о Вострикове. Не ответить ему — значит, провалить собственную версию!

— Я погорячился, Наташа, — с трудом овладев собой, заговорил он. — У нас, действительно, нет улик, чтобы обвинить Вострикова в преступлении. Дело в том, что он в прошлом был замешан в одной краже.

Воронов замолчал. «Опять вру, ну, зачем это я? Неужели нельзя сделать так, чтобы Наташа поверила мне и рассказала о Вострикове все, что знала?»

— Послушай, Наташа, — младший лейтенант с тоской взглянул в ее глаза. — Я понимаю, говорить с тобой о Вострикове глупо, но у нас нет другого выхода. Мы считаем, что он преступник. Ты хорошо знаешь его — докажи, что мы не правы, я буду рад за тебя.

Наташа вспыхнула:

— Нечего мне доказывать! Тебе надо, ты и доказывай, Только не фантазируй.

Она не долго сердилась. Уже через минуту ее голос зазвучал ровно и печально, а в глазах затеплилась грустная усмешка.

Воронов и радовался и огорчался ее перемене. Его душила злость к тому, другому человеку, оказавшемуся сильнее его, который, несмотря ни на что, был дорог и близок Наташе,